Она могла бы пошутить о том, что он говорит о себе в третьем лице, но не стала. Ее сознанием завладела другая мысль, мысль о том, что Алекс Фриер слишком упорно убеждает ее в своей смелости. Ни один из тех, кто знал Алекса, никогда не сказал бы, что Алекс трус. Да и она тоже. Разве бешеный медведь может испытывать страх? Но теперь ее посетила мысль о том, что Алекс напуган. Он держался уверенно и хотел, чтобы она переняла его уверенность и ничего не боялась. Но сам Алекс Фриер боялся. Она чувствовала это, хоть и знала, что он может выстоять в схватке, в которой на первый взгляд у него нет шансов. Такое уже случалось раньше, когда мир еще был «нормальным». Странным образом осознание того, что страшно не только ей, подействовало успокаивающе.
— Если там кто-то есть, — он прервал ее мысли, возведя глаза к небу, — когда я умру, мне за многое придется ответить. Я не лицемер и не буду оправдываться. Получу то, что заслужил. К тому же, раз уж я честен и с собой, и с другими, могу считать, что одна добродетель на моем счету уже есть. Она, на мой взгляд, козырем может побить все остальное.
Раздавшийся с ее стороны смешок, походил на звук вырвавшейся из бутылки пробки.
— Добродетели? Что я слышу? Уж не приболели ли вы часом?
— Не думай, что знаешь обо мне все, девочка. Не доросла еще умничать, — ехидно, но с юмором заметил он и сделал большой глоток пива. Бутылка почти опустела. Кристина презрительно покосилась на него.
— Что бы ты там себе ни навыдумывала, ты ничего не знаешь о жизни, — и, взглянув на нее, добавил, — да ладно, не напрягайся ты так, а то резинка на трусах лопнет! Хотя о чем я говорю? Вы же сейчас все такие модные, у вас у всех теперь трусы и есть сплошная тоненькая резинка, — и он расхохотался.
— Остановите машину, я сойду, мне кажется, Вы тронулись, — сказала она и с удивлением обнаружила, что тоже смеется.
— Видишь, все не так уж плохо. Если б не конец света, ты никогда не узнала бы какой Алекс Фриер на самом деле весельчак. У всего есть свой смысл! Вот так-то!
— Ну, конечно! — она опять засмеялась. — Это и есть Ваша теория справедливости Вселенной? Стоило превратить нашу планету в адское дно, чтобы Вы показали себя с лучшей стороны?
— Видишь, даже ты не безнадежна! Оказывается, совсем не дурочка, как я раньше думал, — он подмигнул ей, и они оба расхохотались.
Кристина хотела продолжить беседу на этой приятной волне, но не успела. Она заметила, как Алекс стал вглядываться в зеркало заднего вида и начал сбавлять ход.
— Что вы делаете?
Проигнорировав ее вопрос, он притормозил у обочины.
— Посиди тут.
— Алекс! Что случилось?
Не заглушив двигатель, Алекс вышел из машины.
Кристина испуганно высунулась в окно, пытаясь понять, зачем они остановились. На заднем сиденье тревожно заскулил Губернатор.
Когда Джереми увидел очертания своего дома, он побежал. Бежал он очень быстро, в ушах стоял гул, перед глазами все расплывалось. Он перепрыгнул через невысокий забор, пересек участок и вбежал на крыльцо. Если бы дверь в дом была заперта, он снес бы ее, не моргнув и глазом. Но дверь легко поддалась, и он ввалился в прихожую.
— Пап, — закричал он, — папа!
Он окинул взглядом дом и прислушался. В доме было тихо.
— Пап, ты дома? Пап!
Он побежал наверх. Сначала ввалился в кабинет отца, но никого не обнаружив, побежал в спальню.
— Пап, ответь мне, пожалуйста! Пап!
Но отвечала ему только вязкая тишина, заполнявшая дом. Отца дома не было.
* * *
Он ехал на велосипеде. Глаза застилали слезы. Дом Арчи находился в семи минутах езды, но сейчас Джереми был способен преодолеть это расстояние куда быстрее. Он несся с такой скоростью, что вполне мог свернуть себе шею, если бы упал. Улицы были безлюдны, если не считать одной единственной машины, которая притормозила в паре метров от него.
— Эй, парень!
Джереми затормозил, не щадя колес, его чуть занесло, но равновесие сохранить получилось. Он быстро вытер лицо рукавом рубашки, испытывая чувство стыда за свои слезы перед незнакомыми людьми. Хотя кто в здравом уме смог бы осудить его? Незнакомец, окликнувший его, не обратил на его мокрые от слез щеки никакого внимания.
