Мадам Кабэ (она с самого начала заняла место за столиком посреди улицы). И от квартирной платы нас избавили! (Зовет.) Жан! Бабетта!
Франсуа. Исходя из того, что тяготы войны, обрушившиеся на отечество, явились делом рук меньшинства и что несправедливо взваливать такое бремя на плечи большинства, состоящего из страдающих и угнетенных... Я выучил эти слова наизусть, как моего любимого Лавуазье,
Жан (выглядывает из верхнего окна кафе). Терпение!
Франсуа. И процентщики безвозмездно возвращают все залоги беднякам, исходя из того, что жизнь должна стоить того, чтобы хотелось жить.
Мадам Кабэ. Франсуа, ты знал обо всем? Из-за этой дороговизны я сделалась прямо-таки воровкой. Вот почему я требовала, и довольно бестактно, чтобы ты уплатил за квартиру, но я хотела выкупить вещи. Они ведь тебе нужны... Эй, Жан! (Мальчику.) Садись, Виктор, поешь чего-нибудь, раньше чем отведать вина. Эй, Жан!
Мальчик чинно садится. Жан сердито выглядывает в окно.
Я хочу поговорить с Бабеттой, вы там еще не управились?
Бабетта появляется в окне рядом с Жаном, у нее несколько разгоряченный вид.
Бабетта. В чем дело, мама?
Мадам Кабэ. Смотри, Бабетта, какое у нас прекрасное вино.
Бабетта со смехом прячется.
За ними надо смотреть в оба, он у меня радикал, мой сынок.
На улице появляются "папаша" и Ланжевен, с усталым выражением лица.
На штыке у "папаши" белый бумажный лампион.
"Папаша". Мадам! Мадемуазель! Я привел к вам вашего зятя, члена Коммуны от Вожирара. Я вытащил его с работы, они корпят там, как каторжные, в ратуше.
Мадам Кабэ. Выпей стаканчик, Пьер.
Официант. Вино осталось от хозяина, а хозяин в Версале. Пейте, пожалуйста, сударь.
Ланжевен. Они бросили шесть тысяч больных. Некому даже осветить улицы. Все это требует работы.
Жан и Бабетта вывешивают в окне красный флаг.
"Папаша". Живо, бокал в честь нашего знамени! Того, что вызывает любовь и страх! Гонимого, грозного! Того, что несет нам дружбу, того, что приходит, опоясанное бурей.
Пьют стоя.
Мадам Кабэ. Да, оно такое. Отведайте этих хлебцев, Пьер и "папаша". А дети куда подевались? Хозяйка вон той пекарни вынесла нам эти хлебцы, когда мы несли мимо нее полотнище, - да, когда мы несли полотнище очень определенного цвета, эта баба с кислой рожей навязала нам хлебцы.
Женевьева. Садитесь, я спою вам старинную песенку. (Поет.)
Марго на рынок пошла поутру:
- Я этот кусочек свинины беру.
Барабаны громко забили в тот миг,
Испуганно вздрогнул старый мясник,
Старый мясник головою поник.
- Этот кусок? Двадцать франков, мадам.
Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...
- А?
- О да, конечно, пять франков, мадам.
- Красота!
Марго поднялась к хозяйке своей.
Барабаны забили еще сильней.
- Сколько я вам за квартиру должна?
Хозяйка была совершенно бела,
Бела и бледна, как кусок полотна.
- Вы мне должны двадцать франков, мадам.
Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...
- А?
- О да, конечно, пять франков, мадам.
- Красота!
Все (подхватывают припев).
Красота, красота, красота!
На площади появляется отряд мужчин и женщин с кокардами.
Один из мужчин. Милостивые государыни и милостивые государи! Все за нами! На Вандомской площади господин Курбе, известный живописец, произнесет речь и призовет нас разрушить Вандомскую колонну Наполеона, отлитую из металла тысячи двухсот пушек, завоеванных в европейских походах. Уничтожим этот памятник войны, этот символ милитаризма и варварства.
"Папаша". Благодарим за сообщение. Мы одобряем проект и явимся его осуществить.
Одна из женщин. Приходите в Латинский квартал, там будут поить бульоном.
Мужчина (громко ржет). На добрую память о пяти жеребцах, милостивые государи и милостивые государыни.
Франсуа. Ну как? Пойдем?
"Папаша". Мне и здесь хорошо.
Франсуа. А бульон?
Мадам Кабэ. Идите, если хотите. А где Жан и Бабетта? Ах, вот они.
"Папаша". Сразу видно, господин Франсуа, что у вас задатки настоящего священника.
Женевьева. Большое спасибо, мы еще немного побудем здесь.
Отряд идет дальше.
Один из мужчин. Ладно, как хотите. Была бы честь предложена, Коммуна вас пригласила. А вы не пошли, о-ла-ла-ла!..
"Папаша". На то и свобода.