Тайло принадлежала к их числу. Смит полагал, она никогда не сможет оправиться от того, как обошлась с ней судьба. Секретная служба для нее являлась не призванием — убежищем.
Смиту было любопытно, хорошо ли понимает Фрэнк Шуресс эту женщину, с которой спит. Он подозревал, что гораздо хуже, чем ему самому представляется.
Холленд вошла вслед за Смитом в теплый, уютный кабинет с множеством сувениров: бронзовыми статуэтками Ремингтона, индейской глиняной посудой и гобеленами. Смит отвернулся от окна и указал ей на кресло, набитое конским волосом.
— Из Атланты сообщают, что вы им очень помогли.
— Легенда оказалась очень хорошей, сэр. И все шло как по маслу.
Хвалиться Холленд не любила. Она знала, что действовала успешно. Начальник управления в Атланте обещал прислать письменную благодарность для личного дела. Холленд сказала «спасибо», хотя считала, что главное — это внутреннее удовлетворение.
Скромность Тайло соответствовала тому представлению, которое Смит составил о ней по личному делу.
В Атланте требовалось разоблачить группу фальшивомонетчиков. Дело шло на лад, но потом один из банкиров, состоящих в преступном сообществе, заподозрил женщину-агента, игравшую роль покупательницы. Банкира вывели из игры, но этой женщине участвовать в операции больше было нельзя. Атланта срочно запросила другую, выросшую на Западном побережье и способную войти в роль. В секретной службе было примерно сто девяносто оперативниц. Компьютер сразу же выдал фамилию Тайло.
Смит лично взялся контролировать операцию, проследил за тем, как Холленд проинструктировали, экипировали и отправили. Провел две бессонные ночи, интересуясь ее успехами, мучаясь сознанием, что, если дело примет дурной оборот, прикрывающие не смогут среагировать вовремя.
Легенда была хорошей, но Тайло улучшила ее, срослась с нею. Она до сих пор была одета по роли — в темно-синий костюм, юбку и двубортный жакет с массивными золотистыми пуговицами, шелковый красно-синий шарф и мягкие туфли. Все это было куплено на средства из фондов секретной службы. От Холленд исходили сила и уверенность.
Смиту стало любопытно, копалась ли Тайло в себе, искала ли какую-то внутреннюю опору, чтобы войти в образ. Поведение могло служить ей единственной защитой, ведь по плану она должна была действовать без оружия.
И теперь все будет зависеть от поведения...
— Сенатору Уэстборну требуется охрана, — сказал Смит.
У Холленд перехватило дыхание. За двадцать лет работы в сенате Чарльз Уэстборн побывал председателем всех значительных комитетов, советником трех президентов, прославился, помогая проталкивать всевозможные законопроекты — от реформы социального обеспечения до контроля за торговлей оружием. К тому же он являлся редким человеком среди политиков — говорил все начистоту, избегал демагогии, не был замешан в скандалах и обладал способностью внушать людям доверие. Он напоминал Холленд другого человека, к которому она питала уважение и восхищение, которого продолжала горячо любить, хотя со дня его смерти прошло пятнадцать лет.
— Сенатор получал угрозы? — спросила Холленд. И поразилась тому, как пересохло во рту.
— Нет. Но мы опасаемся фанатиков — противников абортов или сторонников господства белых... Вы произвели хорошее впечатление на сенатора, — продолжал Смит, — когда охраняли его в Бостоне. Он прислал мне о вас похвальный отзыв.
Польщенная, Холленд от удивления захлопала глазами. Она знала, что у людей, которых постоянно охраняет секретная служба, есть любимые агенты, с которыми они чувствуют себя легко.
Неужели Уэстборн потребовал меня?
Смит догадался о ее мыслях:
— Да, Тайло. В разговоре он упомянул вашу фамилию.
Холленд сделала глубокий вдох, стараясь не подать виду, что обрадовалась.
— Есть какие-то особые обстоятельства, о которых мне следует знать?
— Нет. Сенатор устраивает совещание в своем виргинском поместье. Там будет большинство Кардиналов.
Холленд поняла, о ком речь. Один язвительный вашингтонский журнал как-то окрестил Уэстборна и еще нескольких сенаторов Кардиналами, намекая на их огромную власть и влияние. Пресса подхватила прозвище, и оно прилипло к ним.
