По нескольку раз на день я чувствую, что все кончено, что нет смысла жить дальше.
16 ноября. Когда пишешь что-нибудь веселое, вполне достаточно первых попавшихся слов, но для нежности требуется стиль. Существуют серьезные слова, которые звучат фальшиво, впрочем, и веселые тоже, но это как-то меньше замечают.
17 ноября. Ребель[72] усердно складывает губы и так и этак, чтобы изобразить улыбку Джоконды. Говорят, Леонардо да Винчи работал над ней четыре года. Ребель проработает всю жизнь.
18 ноября. На берегу реки. Т-с-с! Я только что видел сирену.
25 ноября. Напишите хоть двадцать книг, критик осудит вас в двадцати строчках и возьмет над вами верх.
29 ноября. Мне всегда хочется сказать музыке: «Но это же неправда! Ты лжешь!»
23 декабря. Как гнусны буржуа! Только художники еще умеют ценить горячую, здоровую и хорошо приготовленную пищу, чистое белье, остро отточенный нож, дрова, горящие ярким пламенем, и свет лампы.
26 декабря. — На службе, — говорила одна женщина, — у нас теперь новый начальник, очень ученый человек. Он нам сказал, что люди происходят от Дарвина.
1 января. Неужели вы думаете, что после Виргилия уже незачем писать историю крестьянской фермы?
2 января. Лунный свет. Вода сразу становится важной, чопорной и поджимает губы. Она замерзла, сделалась чистой, как зеркало. Ручейку хочется заключить луну в свои берега.
Водяные курочки кричат, забившись под корни, навострив клюв.
И кажется, луна желает им помочь и обрушивает весь свой холодный свет прямо в воду.
Готово, поймали! Крысы вот-вот схватят ее зубами.
Вовсе не поймали. Как и всегда, луна легко ускользает, а вода еще долго хмурится.
* Зимние деревья, нарисованные пером. Каштан угрожающе выставил свои штыки. Всклокоченная сухая шевелюра ивы.
* Чета Филиппов. Они забывают запереть дверь. Они топят печку, но все тепло выдувает. Они никого не видят и не слышат. Даже нищие не приходят больше, не звонят в звонок, не стучатся в дверь.
— Слишком уж холодно, — говорит Филипп, — и они богаче нас. Когда наступает зима, они могут ходить по замкам.
Нищие, конечно, богаче Филиппа.
* Мне хотелось бы быть равнодействующей нашей деревни.
* Она носит траур по отцу, скончавшемуся у нее на руках. Она воспользовалась этим обстоятельством, чтобы не топить дома печку, и при малейшей возможности ходит греться к соседям. Им она говорит, что не может сидеть одна. Люди считают, что это вполне естественно, и уступают ей место у очага.
* Пастух в окружении овец похож на церковь среди деревенских домиков.
5 января. Бодлер: «…Душа вина заводит песнь в бутылке». Вот она, лжепоэзия, которая старается подменить то, что существует, тем, что не существует. Для художника вино в бутылке — это нечто более подлинное и более интересное, чем душа вина и душа бутылки, ибо нет никакого резона наделять душой предметы, которые прекрасно обходятся без всякой души.
* Лев Толстой мог бы сказать Деруледу: «Пока существуют такие люди, как вы, будут существовать войны».
7 января. Синонимов не существует. Существуют только необходимые слова, и настоящий писатель их знает.
* — Что ты готовишь?
— Две-три коротенькие фразы и бесконечные мечты.
* Лафонтен. Все его животные, взятые отдельно, описаны верно, но отношения между ними неправдоподобны. Карп действительно похож на кумушку со своей старушечьей круглой спиной, но он не станет крутиться возле своей кумы-щуки: он спасается от нее, как от своего заклятого врага.
* Прислушайтесь к бубенчикам дилижанса! Он приближается к вам, как разжиревшая и пунктуальная домоправительница, позвякивающая в кармане связкой ключей.
* Приглядитесь к солнечному лучу, проникшему в темную комнату. Он полон пыли. Солнечный луч — ужасный грязнуля.
* Эмиль Пувийон. «Сезетта». Он любит свой край и хорошо его описывает, но насколько же легче увидеть пейзаж, чем крестьянина! Его пастухи и пастушки насквозь фальшивы. Гуртовщик говорит: «Ох, и вкусен шафрановый суп, жирный, питательный, елееподобный!»
* — Господа, если мои сведения точны, отечество в опасности!
15 января. Каждую минуту я сам перерезаю конский волосок, на котором висит дамоклов меч, и пронзаю собственное сердце.
