В третий раз за вечер пройдя главную площадь, он понял, что отсутствие освещения не может быть случайностью: это место выглядело как приют духов и привидений. Где он? Что случилось с этим местом, которое должно быть таким знакомым, а выглядит таким чужим? Изможденный, с болящей головой, Тик снова ускорился и быстро пробежал мимо неработающих фонтанов и по маленькой улочке к кладбищу.
Он не знал, как раньше этого не заметил, но теперь было видно, что половина каменной арки обвалилась кучкой щебня на землю. Многие прутья забора были выломаны или погнуты и стояли, как зубы какого-то жуткого робота. Луна полностью исчезла под облаками, бросая лишь зловещие тени. Могильные камни казались больше, старше, были наклонены под разными углами.
Тик обнял себя руками, стоя на том самом месте, где он топал ногой и говорил волшебные слова. Он наконец понял, что он чувствовал.
Ужас. Абсолютный, холодный, выстужающий кровь в жилах ужас.
Краешком глаза он увидел какой-то свет.
Он судорожно глотнул воздуха и повернулся, чтобы увидеть крошечный лучик света, освещающий одну-единственную могильную плиту в глубине кладбища, где-то в тридцати ярдах от него.
По сравнению с давящей темнотой вокруг, это было подобно солнц, вдруг передумавшему и пожаловавшему на землю посреди ночи. С учетом того, что он не видел ни искры электричества с тех самых пор, как попытался добраться до дома, Тик почувствовал себя так, как будто столкнулся с магией.
Он с любопытством повернулся в сторону света, не обращая внимания на поднимающийся в груди страх.
Он обогнул несколько больших могил и едва не споткнулся об один из камней. Он сфокусировал взгляд на пятне света, боясь, что это может оказаться ловушкой, но не зная, куда еще идти. Подобравшись поближе, он увидел, что свет исходил от большого фонаря, лежавшего около могилы. Он огляделся по сторонам, прищурившись в поисках прячущихся монстров и зомби, готовых прыгнуть на него и съесть.
Свет резал глаза, и он понимал, что не сможет увидеть того, кто может оказаться на кладбище. Он внимательно посмотрел на ярко освещенный камень, бывший теперь достаточно близко, чтобы прочесть слова, пыльные следы на темно-сером граните.
Его мысли тут же смешались, и страх был погребен под неверием в то, что предстало его взору. Тик упал на колени, не в силах оторвать глаза от слов на могильной плите.
Тик посмотрел на даты. Судя по надписи, он был уже три года как мертв.
Глава 38. Присесть и потолковать
Прежде, чем Тик смог осмыслить тот факт, что он глядел на собственную могилу, за его спиной раздался шум. Он повернул голову, не вставая с колен, и добрую секунду ему казалось, что он видит возрожденное чудище Франкенштейна. Из его горла едва не вырвался вопль, но он застрял там, когда Тик осознал, что возвышающийся всего в нескольких футах от него силуэт был очень знакомым.
Нафталин!
Тик быстро встал, радуясь, что увидел знакомое лицо. Вопросы начали вылетать из его рта еще до того, как он выпрямился:
— Нафталин, что происходит? Где я? Как?..
Высокая женщина подняла ладонь:
— Лучше бы юный господин немного помолчал, а твоя долговязая подруга немного поговорит. — Она сделала шаг вперед и опустилась на землю, чтобы поднять свой фонарик, кряхтя от натуги. — Не каждый день приходится видеть собственную могильную плиту, а? Жутковато, да.
— Нафталин, что происходит? — Тик почувствовал, что в его глазах закипают слезы, так как он наконец-то осознал до конца, что надпись на камне реальна.
— Что происходит? — повторила Нафталин. — Сейчас расскажу. Юный господин это сделал. Решил все задачки Мастера Джорджа, да, щелкнул их, как орешки. А теперь тебе предстоит многое узнать, придется уж. Надеюсь, у тебя в голове еще осталось свободное место.
Тик не мог прогнать сосущее чувство в желудке:
— Нафталин, почему на этой могиле стоит мое имя? Что за чудик живет в нашем доме? Где моя семья? — Его голос сорвался, и он усомнился, нужен ли ему ответ.
— По одному вопросу зараз, если тебе нужны ответы. — Она показала на могилу: — Твое имя здесь по весьма уважительной причине. — Она остановилась. — Здесь ты мертв, юный господин. Мертв, как мышка, у которой вырвали сердце. И воняешь, пожалуй, хуже, чем ноги Рутгера. — Она улыбнулась Тику, но он не был в настроении смеяться.
