— Машина не реагирует. Она… она вообще ничего не делает. Я ничего не могу сделать.
— Что ты?..
— Сынок, машина вышла из-под контроля. Она не позволит мне… — Его голос пресекся, он повторил все манипуляции еще по разу, недоверие пересилило панику. — Что за…
Тик мог только слушать, чувствуя, как все переворачивается у него внутри. Что-то происходило совсем не так, как должно было, и это должно было иметь отношение к их новым врагам. — Ты не можешь остановить машину?
Отец в отчаянии поглядел на него:
— Сынок, я вообще ничего не могу сделать!
Они одновременно посмотрели вперед. Насколько было видно, дорога была прямой, но она уходила в темноту. А в темноте могло прятаться что угодно, готовое принять в свои объятия потерявшую управление машину.
— Руль не двигается? — спросил Тик, уже зная ответ.
Отец отстегнул ремень безопасности, поворачиваясь к сыну всем телом.
— Что ты делаешь? — прокричал Тик.
Отец подался вперед и отстегнул ремень Тика:
— Это все неспроста. Надо выбираться отсюда.
Норберт смотрел с заднего сиденья на две машины, расстояние до которых все сокращалось, зная, что происходит что-то жуткое. Он чувствовал, что в машине с Тиком происходило какое-то лихорадочное движение — там непрестанно двигались тени — и видел спокойствие преследователя, чей силуэт едва прорисовывался с помощью фар машины, в которой сидел Норберт. Они почти с ним поравнялись.
— Сейчас или никогда, — сказал Норберт и похлопал по плечу водителя: — Жми до упора, парень.
— Делай, что он говорит, — сказала девочка, как будто она была его матерью.
Фрэйзер смеялся, наблюдая за телодвижениями мужчины и мальчика, отчаянно пытающихся избежать неизбежного. Он скосил глаза на пульт, пытаясь найти колесико, которое заставит машину впереди еще ускориться. В конце концов он нашел его и слегка повернул, наслаждаясь каждой секундой этой игры.
Когда он наконец взглянул на дорогу, он не мог подавить вскрика: мимо него пронеслась еще одна машина, рванувшая вправо, чтобы его подрезать. Фрэйзер нервно стукнул по педалям и вывернул руль, сворачивая с дороги под визг тормозов и врезаясь в огромный сугроб.
Подушка безопасности взорвалась, обжигая ему руки и отбрасывая пульт на заднее сидение.
* * *
Тик чувствовал себя моряком, тонущим вместе с подводной лодкой. Передние двери не открывались, их намертво запер какой-то непонятный механизм.
— Что может это делать? — проорал отец, пытаясь перегнуться всей своей массой к задним дверям. По щелчку ручки Тик понял, что там ситуация была ничуть не лучше. Отец со стоном упал обратно на водительское сидение.
Несколько секунд назад машина непостижимым образом ускорилась, еще быстрее устремляясь в неизвестность. Пока что машина ехала прямо и огромные снежные завалы на обочинах удерживали ее от того, чтобы свалиться в кювет, но так не могло продолжаться все время. Тик понимал, что, если они доедут до поворота, у них будет много проблем.
Тик почувствовал кусок льда у себя в животе: может быть, им осталось жить минуту или две.
— Нужно разбить окно! — закричал он.
— Правильно! — ответил отец. — Усядься покрепче и стукни стекло обеими ногами по моему сигналу, хорошо?
Отчаяние прогнало страх Тика и очистило его мозг:
— Хорошо, — сказал он, усаживаясь в правильном положении и засовывая дневник как можно глубже в штаны сзади.
Когда они оба сидели с поднятыми вверх ногами, готовые к удару, Эдгар взял Тика за руку:
— На счет три. Раз, два, три!
С синхронным воплем они оба со всей силы стукнули ногами в стекло.
Оно не разбилось.
Вопя от ярости на холодном воздухе, со струйкой пара, вырывающейся изо рта, Фрэйзер Ганн пытался открыть заклинившую заднюю дверь. Когда она отказалась повиноваться, он наклонился и выглянул в окно, пытаясь найти пульт Чу. Ничего не было видно.
Как он мог выпасть? Как?
Он бросил взгляд вперед по дороге и увидел гаснущий вдали красный свет фар двух машин. Через несколько секунд устройство выйдет из радиуса влияния пульта, и тогда у него не будет больше власти над машиной и ее пассажирами. Она будет ехать, пока в ней не закончится газ или пока она во что-нибудь не врежется.
