Право, я кажется даже слышалъ, надѣюсь, впрочемъ, что мнѣ только показалось — какъ онъ проворчалъ:
— О, чортъ его дери, твоего пса!
Мы надѣялись отдохнуть по окончаніи этой исторіи. Но мы ошиблись, потому что, кончивъ свое пустословіе насчетъ пса, нашъ разговорчивый спутникъ продолжалъ, не переводя духа:
— Нѣтъ, я вамъ разскажу исторійку еще занятнѣе…
Признаться, мы повѣрили. Еслибъ онъ посулилъ намъ исторію скучнѣе, нелѣпѣе предыдущей, мы бы усомнились; но намъ такъ хотѣлось вѣрить, что онъ разскажетъ что нибудь позанятнѣе.
Оказалось, однако, что новая исторія только длиннѣе и запутаннѣе старой, а ни крошечки не занятнѣе. Это была исторія о человѣкѣ, который сажалъ селдерей; а потомъ оказалось, что его супруга была племянницей со стороны матери господина, который устроилъ оттоманку изъ стараго сундука.
Въ серединѣ этого разсказа другъ окинулъ вагонъ отчаяннымъ взоромъ, который говорилъ:
— Мнѣ ужасно жаль, господа; но право я не виноватъ. Вы видите, въ какомъ я положеніи. Не браните меня. Мнѣ и безъ того тяжко.
Мы отвѣчали ему сострадательными взглядами, въ которыхъ онъ могъ прочесть:
— Не безпокойтесь, милый человѣкъ. Мы видимъ, каково тебѣ приходится. Мы рады бы были помочь тебѣ.
Наше участіе нѣсколько утѣшило бѣднягу и онъ покорился своей участи.
Въ Дуврѣ Б. и я бросились со всѣхъ ногъ на пароходъ и поспѣли какъ разъ во время, чтобы занять двѣ послѣднія каюты; чему были очень рады, такъ какъ рѣшили хорошенько поужинать и завалиться спать.
— При переѣздѣ черезъ море, — говорилъ Б., — самое лучшее спать, и проснуться уже на томъ берегу.
Поужинали мы вплотную. Я объяснилъ Б. теорію балласта, развиваемую моимъ другомъ-мореплавателемъ, и онъ согласился, что идея кажется весьма разумной. А такъ-какъ цѣны на ужинъ опредѣленныя, и можно ѣсть сколько влѣзетъ, то мы рѣшили серьезно примѣнить въ дѣлу эту идею.
Послѣ ужина Б. разстался со мной, — нѣсколько внезапно, какъ мнѣ, показалось; а я выбрался на палубу. Я чувствовалъ себя не совсѣмъ-то ладно. Я не важный морякъ, что и говорить. Въ тихую погоду я могу фанфаронить, покуривать трубочку и разсуждать съ любымъ матросомъ о приключеніяхъ, будто бы испытанныхъ мною на морѣ. Но когда вѣтеръ начинаетъ «крѣпчать», какъ выражается капитанъ, я чувствую себя не въ своей тарелкѣ и стараюсь уйти подальше отъ машины съ ея вонью и отъ общества людей съ дешевыми сигарами.
Тутъ былъ какой-то господинъ, курившій замѣчательно тонкую и ароматичную сигару. Я увѣренъ, что она не доставляла ему никакого удовольствія. Совсѣмъ не похоже было, чтобъ она доставляла ему удовольствіе. Я увѣренъ, что онъ курилъ ее просто изъ желанія показать, какъ онъ хорошо себя чувствуетъ, и подразнить тѣхъ, кто чувствовалъ себя не хорошо.
Есть что-то до безобразія оскорбительное въ человѣкѣ, который чувствуетъ себя хорошо на борту корабля.
Я самъ далеко не безупреченъ, когда чувствую себя въ своей тарелкѣ. Мнѣ мало того, что я здоровъ, я хочу, чтобы всѣ видѣли, что я здоровъ. Мнѣ кажется, что я заболѣю, если всякая живая душа на кораблѣ не узнаетъ, что я здоровъ. Я не въ состояніи сидѣть спокойно и благодарить судьбу, какъ подобало бы разумному человѣку. Я похаживаю по палубѣ, съ сигарой въ зубахъ разумѣется, и поглядываю на тѣхъ, кто чувствуетъ себя плохо, съ кроткимъ, но сострадательнымъ изумленіемъ, точно недоумѣваю, что это такое и какъ они дошли до того. Это очень глупо съ моей стороны, — согласенъ; но не могу удержаться. Должно быть человѣческая природа подстрекаетъ даже лучшихъ изъ насъ къ такимъ поступкамъ.
Я не могъ уйти отъ запаха этой сигары, а если уходилъ, то попадалъ въ пространство, зараженное вонью отъ машины; и долженъ былъ возвращаться къ сигарѣ. Повидимому нейтральной полосы между этими двумя запахами не было.
Не заплати я за салонъ, я бы ушелъ на носъ. Тамъ было гораздо свѣжѣе и тамъ бы я чувствовалъ себя лучше во всѣхъ отношеніяхъ. Но взять билетъ перваго класса, и ѣхать въ третьемъ, — нѣтъ, это не разсчетъ! Приходилось сидѣть въ аристократической части корабля и чувствовать свою важность и тошноту.
Какой-то штурманъ, или боцманъ, или адмиралъ, или кто-то изъ этихъ господъ, — въ темнотѣ я не могъ разобрать, кто именно, — подошелъ ко мнѣ, когда я сидѣлъ прислонившись головой къ кожуху, и спросилъ, нравится-ли мнѣ пароходъ. Онъ прибавилъ, что пароходъ этотъ новый и въ первый разъ отправился въ плаваніе.
