– Спасибо, Пэт. – Я натянуто улыбнулась женщине и захлопнула дверцу.
Уходя, я услышала, как Мэдди опускает стекло.
– Я тебе сочувствую, но не притворяйся: ты нарочно ждала, когда мы доедем до твоего дома!
– Мэдди… – услыхала я позади себя голос Пэт.
Я обернулась.
– Какая разница, когда я тебе сказала? Ведь сказала же, и это главное! Это мое дело! Мне решать!
– Точно! – крикнула Мэдди, когда машина разворачивалась. – Все в твоих руках!
– Если бы… – пробормотала я под нос. – Если бы все было в моих руках! – Знала бы Мэдди, как сильно ошибается!
Квазимодо возвращается на колокольню
После ссоры с Мэдди мне хотелось одного – забиться под одеяло и смотреть The West Wing, и не вылезать до самого выпускного. Да как бы не так, предстояло отчитаться о поездке. Завидев меня на дорожке, мама бросила стричь газон, не закончив ряд.
Вчера вечером я оставила ей сообщение на автоответчике. Она перезвонила три или четыре раза, пока я не отправила ей эсэмэску. Написала, что лучше просто поговорим дома, а пока мне нужно оправиться от поражения.
– Эй! – крикнула мама из глубины двора, когда я несмело подошла к двери. – Привет!
– Я сейчас, – бросила я, влетая в дом.
Вот теперь дома, лицом к лицу, разговора было не избежать. Чувствовалось, как в них бурлит напряжение, словно перекатываются штормовые волны. Бетт и Дэви собирали на полу пазл. Папа был на кухне и бросил мыть посуду, как только услышал мои шаги.
Они пошли за мной и встали в дверном проеме моей комнаты, оба в нерабочей одежде: мама – в рваных джинсах и спортивной рубашке с Микки-Маусом, папа – в кепке и тренировочном костюме.
– Что же случилось? – спросил папа.
Пока я распаковывалась, дала им подробный отчет, опустив проклятья и рыдания. Ещё до того, как я закончила, мама прошла через комнату и крепко меня обняла.
– Я не должна была отпускать тебя, – прошептала она.
– Все было не так плохо, – сказала я ей, но сердце мое разрывалось от гнева и грусти. – Было бы хуже совсем не ехать.
– Но нас с тобой не было. – Она отодвинулась, чтобы посмотреть мне в лицо. Пряди волос выбились у неё из узла, упав на щеки, глаза были влажными. Она выглядела свосем молодой, хрупкой. Мне это не понравилось. Все внутри сжалось. Неправильно было видеть ее такой.
– Ладно. – Я попыталась медленно отстраниться. – Нам нужно быть сильными. Нужно продумать план…
– Сэмми, притормози. – Папин голос взлетел вверх.
Я посмотрела на них:
– Что? Чего вы от меня хотите?
Папа сглотнул.
– Ничего, просто… Ничего. Ты понимаешь о чем я?
Нет, я не понимала. Особенно, когда он говорил со мной таким замогильным голосом, каким сообщил, что Санта-Клауса не существует. Я забросила футболку в шкаф.
– Я не могу притормозить. Не могу остановиться. НЕ могу вернуться назад и не поехать на чемпионат.
Отец снял свою кепку, провел рукой по волосам, голос дрожал:
– Что если бы ты была на улице, Сэмми? Что если бы ты забыла, где находишься, и ушла бы в опасное место? Что если бы ты потерялась?
– Мы просто должны быть уверены, что можем помочь тебе! – Мама улыбнулась мне сквозь слезы. Она и выглядела и говорила в точности как Дэви, когда та приманивает цыплят. Сюда, цыплятки! Идите, цыплятки!
Мне не нравился этот разговор. Мне не нравились гипотетические предположения, особенно если учесть, что все уже закончилось. Я уже наплакалась? И мне совершенно не хотелось снова погрузиться во все это, потому что родителям захотелось меня пожалеть. Нет уж, спасибо.
– Сэмми? Земля вызывает Сэмми? – позвал папа.
Я забросила в шкаф брюки. Зачем я вообще начала распаковывать вещи, ведь просто перекладываю их с места на место…
– Вы говорите, вам нужно больше информации.
– Мы говорим, что не собираемся терять тебя, – ответил папа.
И это меня остановило.
Мама скрестила руки на груди и откашлялась.
– Это первый раз, когда ты уехала, и мы не были уверены, в каком состоянии ты вернешься.
Теперь она была больше похожа на мать и меньше – на ребенка; похожа сама на себя; и было видно, как она устала тянуть эту лямку изо дня в день, не теряя терпения.
Думаю, тут я начала понимать их. Но это не значит, что я согласилась с ними.
