– Нет, спасибо, – отказался Леня. – На работе я не пью…
– А я, с вашего позволения, выпью… – Саломея Леонардовна налила в свою рюмочку еще немного коньяка, лихо выпила его и запела: – «Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума…»
И в эту самую секунду зазвонил телефон.
– Это он! – Саломея Леонардовна почему-то перешла на шепот. – Сейчас я ему отвечу! – Она сняла трубку и проговорила своим мелодичным голосом: – Слушаю вас!
Некоторое время она действительно молча слушала, а потом проговорила несколько раздраженно:
– Я все же не так юна и спортивна… сейчас я передам трубку моему доброму другу, и он с вами обо всем договорится.
Она протянула трубку Маркизу. Леня прижал трубку к уху и услышал странный приглушенный голос:
– Ты еще кто такой?
– Дама сказала вам кто. Я ее друг.
– Ладно, друг! – в трубке хмыкнули. – Приезжай сегодня в час ночи на автозаправку на Поклонной горе. Знаешь ее?
– Знаю, – коротко ответил Маркиз.
– Ну и ладушки. При ней есть круглосуточный кафетерий, я тебя там буду ждать. Дневники против денег, понятно?
– Понятно! А как я вас узнаю?
– У меня будет журнал «Коневодство». – Ленин собеседник хмыкнул. – А ты прихвати журнал «Искусство кино»…
Маркиз хотел еще что-то уточнить, но из трубки уже доносились короткие сигналы отбоя.
– Ну, Леонид, вы договорились? – взволнованно спросила его Саломея Леонардовна.
– Да вроде бы договорились… А что насчет денег? Он сказал, что отдаст дневники только в обмен на них и что сумму вы с ним уже обсудили…
– Совершенно верно. – Хозяйка открыла изящный шкафчик красного дерева и протянула Маркизу конверт: – Здесь вся сумма, три тысячи долларов… ваш гонорар я передам вам по возвращении.
– Ну, если вся моя работа заключается только в этой встрече, я обойдусь и без гонорара. Вы мне симпатичны, и Артур Альбертович – мой старый друг…
– Нет, Леонид, не ставьте меня в неловкое положение! Я обратилась к вам за помощью, а всякий труд должен быть оплачен. Кроме того, не думайте, что я нищая старуха…
– Ладно, мы это обсудим позднее, – прервал ее Леня. – А сейчас скажите, как выглядят ваши дневники. Я хочу убедиться, что меня не обманут при обмене.
– Две обычные общие тетради по девяносто шесть листов. В черном коленкоровом переплете… Не хотите выпить еще за удачное окончание дела?
– Ну разве чуточку… – смягчился Леня.
Старуха снова лихо опрокинула рюмку и вдруг запела:
– «Милый маркиз…»
Леня вздрогнул – неужели Артур Альбертович разболтал старой даме, кто он такой и чем известен в узких кругах? Очень неразумно…
– «Милый маркиз, – пела старуха, – вы первый приз сумели за-аслужить. И за слепоту, и за глухоту извольте по-олучить!»
С этими словами, подкравшись сзади, она надела на Леню шелковую театральную маску.
«Дурдом!» – успел подумать Леня.
– Удивлены? – звонко засмеялась Саломея Леонардовна. – Это мой коронный номер, ария Адели из оперетты «Летучая мышь». Вот, глядите! – Она протягивала старую пожелтевшую фотографию. – Вот я, вот Епифанцев в роли князя Орловского – какой был артист! Кумир всего женского населения нашего города! А это Мила Юткевич в роли Розалинды.
Маркиз успел разглядеть, что все люди на снимке были в масках – таких же, какую надела на него старуха. Он потянулся снять маску, но Саломея придержала его руку и запела:
– «Виноваты – а-ха-ха – в этом сами – а-ха-ха – и смеются – а-ха-ха – все над вами – а-ха-ха-ха…»
«Полный дурдом, – подумал Леня, – я-то что тут делаю…»
– В общем, я пойду, – сказал он, снимая маску, – уж ночью вас беспокоить не буду, утром заеду, привезу вам ваши дневники…
Старуха совершенно заморочила Маркизу голову, и он забыл постучать по дереву, чтобы не спугнуть свою удачу.
Леня подъехал к Поклонной горе без пяти час.
Возле заправки действительно был небольшой круглосуточный магазин с кафетерием. Поставив машину чуть в стороне, Леня взял в руку журнал «Искусство кино», толкнул дверь и вошел в кафетерий.
Там было на удивление чисто и даже приятно пахло кофе, а не подгорелыми макаронами и дешевым средством для мытья полов. Столики из белого и красного пластика чередовались в шахматном порядке, на них стояли стаканы с салфетками, на белом – красные, а на красном – соответственно белые. Немало подивившись такому благолепию на обычной заправке, Леня усмехнулся про себя, сел в угол за красный столик и неторопливо огляделся.
