Хроники, не отвечая, взметнулись с травы и бесшумно, как индейцы, исчезли из виду.
Я удовлетворенно хмыкнул. Одно дело сделано. Студенты запасутся едой и отбудут в другой конец моего обширного дачного участка. По меньшей мере, на час.
Я неторопливо пошел к дому. Поднялся в свою спальню, распахнул створку гардероба, отобрал одежду, которая, как мне казалось, придется гостю почти впору. Немного поколебался, но все же добавил к майке и джинсам новое белье в неразорванной упаковке. Захочет — воспользуется. Нет, так нет.
Я вошел в ванную. Открыл шкафчик со всякими гигиеническими принадлежностями, достал новую зубную щетку. Вот этим гость точно воспользуется, или я ничего не смыслю в людях. Положив упакованную щетку на край раковины, повесил чистое полотенце. Новый банный халат вешать не стал. Я как-то не мог представить Егора в халате. Не знаю почему. Глупо, конечно.
Приготовив все необходимое, пошел в спальню Глеба.
Приятель спал, приоткрыв рот. Но при этом не храпел, с черной завистью отметил я. Я похрапываю — будь здоров! Под этим нехитрым предлогом я пять лет назад перебрался в отдельную спальню.
Я присел на край кровати и тронул Глеба за плечо.
— В чем дело? — спросил Глеб совершенно ясным голосом.
Мне стало смешно. Эту его способность спать и разговаривать трезвым голосом я помнил еще с детства. Даже Глебкины родители покупались на мнимую адекватность сына, и он частенько пропускал первые уроки в школе.
— Вставай, граф, вас зовут из подземелья, — сказал я цитатой из моего любимого романа.
— Иду, — ответил Глеб очень четко и повернулся на другой бок.
Я вздохнул. Жаль будить, но ничего не поделаешь. Я тряхнул его за плечо уже сильней.
— Уже встаю, — сказал Глеб.
Я затряс его изо всех сил. Глеб застонал, перевернулся на спину и открыл глаза. Минуту смотрел в потолок, потом спросил:
— Где я?
— Не валяй дурака! — ответил я. — Времени в обрез.
Он встревожился, приподнял голову и осмотрел комнату.
— Плохие новости? — спросил приятель озабоченно.
— Придется отстреливаться, — ответил я. Встал с кровати, подошел к окну и одним рывком раздвинул занавески.
— Не шути, накаркаешь, — предупредил Глеб.
Я суеверно сплюнул через плечо.
Глеб присел на постели, растопыренной пятерней пригладил лохматые вихры.
— Как Егор?
— Он встал, как и было обещано, — ответил я. — Хочет есть.
— Нужно подогреть немного молока, — начал приятель, но я его перебил:
— Клиент требует горячий кофе и бутерброды. Желательно с сыром и ветчиной.
— Исключено, — отрезал Глеб.
— И еще он собирается помыться, — договорил я, не обращая на него внимания.
Глеб присвистнул и покрутил пальцем у виска.
— Вот сам ему и скажи, — предложил я.
Глеб подумал и трусливо шмыгнул носом.
— Вот именно, — ответил я. И поторопил:
— Быстро вставай! Нужно будет сделать Егору перевязку, а то он правой рукой левую таскает. Неудобно же…
— А больше он тебе ничего не шепнул? — спросил Глеб.
— Не шепнул. Но думаю, хочет шепнуть нам обоим. Ему нужна твоя помощь.
— Ага! — сказал Глеб. — Я тебе говорил, что он сам все придумает?!
— Говорил, говорил, — перебил я. — Поднимайся, время не ждет.
— А хроники?
— Хроники тусуются в районе гаража. Я им пообещал, что ты туда не подойдешь. Во всяком случае, не подойдешь в течение одного часа. Ладно, я пойду приведу Егора в дом, а ты умывайся и топай на кухню. Заодно и позавтракаем без помех.
— Понял, — ответил Глеб, воодушевляясь при мысли о еде.
Я оглядел сухощавую длинную фигуру приятеля и с завистью спросил:
— Куда все помещается?
— В голову, — ответил Глеб. — Исключительно в нее, светлую.
Я только вздохнул. Счастливчик! Чтобы удержаться в пристойных рамках девяноста килограмм при росте в метр восемьдесят, мне приходится идти на множество лишений. Приятель жрет все, что хочет, и при этом остается длинной худой жердью. Спрашивается, есть на свете справедливость?
Я вернулся в подвал, предварительно оглядев свой участок. Никого.
— Идем, — сказал я Егору. — Путь свободен.
— Идем, — ответил он без колебаний.
Я попытался обхватить его за пояс, но Егор насмешливо фыркнул, и я отступил назад.
— Я прекрасно правлюсь сам, — заверил меня гость.
