Ну, с богом, хотя я в него и не верю.
Я отхлебнул здоровенный глоток пива. Уж не знаю для чего: для правдоподобия или для храбрости. Пиво было теплым и невкусным, но мне оно показалось восхитительным.
Вполне возможно, что это последний глоток пива в моей жизни.
Я вспомнил рассказ Маяковского о двух конкурирующих мексиканских генералах.
Один зовет другого на чашечку чая. Придвигает чашку к противнику, уже сжимая под столом заряженный пистолет и, сентиментальный, как все латиносы, начинает уговаривать коллегу со слезами на глазах:
— Пей! Пей! Это последняя чашка кофе в твоей жизни!
Я не удержался и громко фыркнул.
В ворота постучали еще раз. Но уже не так безапелляционно. Стук был негромкий, можно даже сказать, вежливый.
Неужели поверили, что я не один?
Я сделал еще один глоток и поверну ключ в левую сторону. Два раза. Замок чавкнул и разжал челюсти. Я вытащил замок из ушек, приоткрыл чугунную створку и явил бойцам свою перекошенную пьяную физиономию.
То есть, надеюсь, что мне удалось слепить морду нужным образом.
— Да? — спросил я с благожелательной пьяной ухмылкой.
Они стояли передо мной. Все трое.
Сеня, который, видимо, в бригаде был за главного, стоял чуть впереди. Парни в серой и желтой майке стояли у него за плечами. Композиционная группа напоминала памятник «Расстрел коммунистов», который я видел в учебнике истории для седьмого класса.
Я снова фыркнул, икнул и тут же виновато прикрыл ладонью рот. Не знаю, было ли это действием пива на голодный желудок, или от страха я просто утратил способность вести себя адекватно, но неожиданно мне стало очень весело.
Лица парней, стоявших напротив, слегка размагнитились. У парня в желтой майке чуть дрогнули уголки губ, словно он пытался сдержать ухмылку. У парня в серой майке в глазах проглянуло нормальное человеческое удивление.
И только Сеня остался каменно неподатлив.
— Да? — повторил я и вышел наружу.
Сеня оглядел меня с головы до ног. Наверное, я представлял собой комичное зрелище. Полуголый непропеченный торс, джинсы, облитые пивом, пьяная ухмылка и всклоченные волосы. Одним словом, пленительное видение.
— Добрый день, — сказал Сеня неожиданно очень вежливо.
— Добрый, — согласился я и снова икнул. Икнул, кстати, совершенно естественным образом.
— У вас гости? — спросил Сеня.
Я отмахнулся бутылкой пива, зажатой в руке.
— Да нет! Какие гости? Все свои!
— Какой-то праздник? — продолжал допытываться Сеня.
Я оскорбленно поджал губы.
— А что такое? Мешаем, что ли? Музыку слушаем, шашлыки жарим… П-подумаешь! У себя слушаем, не у соседей же!..
— Мы без претензий, — оборвал Сеня мой монолог.
— Тогда чего?
— Вы здесь поблизости никого не видели? — спросил парень в желтой майке из-за спины начальника.
Сеня быстро обернулся и подарил подчиненному такой свирепый взгляд, что тот поперхнулся и умолк.
— В каком смысле? — озадачился я, краем уха прислушиваясь к звукам радиостанции на семи холмах. Там шла какая-то очередная викторина, причем звукорежиссер создавал эффект присутствия множества людей. Кто-то улюлюкал, кто-то свистел, кто-то одобрительно хлопал в ладоши. Одним словом, впечатление было такое, что у меня на задворках собралась обширная пьяная компания.
«Очень кстати», — подумал я.
Бойцы замерли, прислушиваясь к звукам гомерического веселья в глубине дачи. Затем молча переглянулись.
— Из психдиспансера убежал опасный пациент, — начал Сеня. — Есть основание думать, что он прячется в дачном поселке.
— Да вы что! — ужаснулся я, и даже бутылку чуть не выронил. Но успел подхватить ее на пути к земле. — Здесь псих бродит?!
— Да, — подтвердил Сеня. — Он очень опасен. Мания убийства.
— Елки! — снова ужаснулся я и еще раз сильней разлохматил свои космы, якобы в пьяном раздумье.
— Так вы никого не видели? — уже теряя терпение, повторил Сеня.
— Не-а, — ответил я растеряно.
— Давно вы на даче?
— С утра…
— И не выходили?
— Не-а. У меня книжка вышла, обмываем…
— Вы писатель? — спросил парень в желтой майке, самый молодой среди бойцов. В его голосе прозвучало невольное уважение.
Я скромно приосанился.
— Антон Петербургский. Может, слышали?
Бойцы переглянулись.
