Я сидел и молча смотрел на нее.
Как же страшно узнать, что на самом деле думает о тебе женщина! И особенно страшно потому, что она имеет право так о тебе думать!
— Сделаем по-другому, — сказал я через минуту.
Ольга подняла голову и посмотрела на меня. Ее глаза ярко сверкали, и вся она была такая живая, настоящая, неподдельная… Я бы сказал, неотразимая.
— Сделаем по-другому, — повторил я. — Я разделю все свои деньги между тобой, мной и Сашкой. Эта квартира останется тебе, дача…
Я споткнулся. После того, что со мной произошло, я не смогу жить в том доме. Впрочем, это не Ольгина проблема.
— Дача останется мне. Не возражаешь?
Она язвительно усмехнулась.
— Я должна тебя поблагодарить? — осведомилась Ольга.
— Нет, — ответил я. — Конечно, нет. Я очень виноват перед вами обеими. Если сможешь меня простить, буду рад.
— Тогда верни мне мою жизнь, — сказала Ольга. Ее глаза снова сверкнули яростным блеском. — Верни мне все, что я потеряла: надежду на счастье, привлекательность, возможность родить ребенка… Верни, я все прощу.
— Ты же знаешь, что это невозможно, — сказал я устало. — Что прошло, то прошло.
— Тогда и ты не проси о невозможном, — отрезала она.
Я вздохнул и встал со стула.
— Сашка в тюрьме, — сказал я. — Знаешь?
— Знаю, — отрывисто ответила Ольга. — Она приходила посоветоваться перед тем, как явиться с повинной… Насколько я понимаю, ей был нужен хороший пиар.
— Она его получила, — сказал я. — Издатель заключил с ней договор.
Ольгино лицо смягчилось.
— Да ты что!
— Да! — подтвердил я почти радостно. — Он согласен издать ее роман! Говорит, на этом можно прилично заработать.
Ольга немного подумала и сказала:
— Что ж, выходит, каждый получил то, что хотел.
— Нет, — возразил я. — Каждый получил то, что заслужил.
Я пошел к двери. Остановился, оглянулся назад и спросил:
— Ты меня никогда не любила?
— Любила, — ответила Ольга, не опуская глаз и не раздумывая. — Я тебя очень любила. В самом начале. Только скрывала это.
— Почему? — изумился я.
Ольга закатила глаза.
— Потому, что сильные чувства всегда тебя обременяли, — ответила она язвительно.
Я молча покачал головой. Интересно, я действительно такая скотина, какой себя ощущаю? Или это гипертрофированное чувство вины? Не знаю…
Я поднял руку, сделал жене прощальный жест и вышел из кухни.
Постоял в коридоре, подумал, не стоит ли мне собрать свои вещи. Но воздух квартиры был насквозь пропитан запахом, который раньше казался мне ароматом апельсинов и духов. А на самом деле, оказывается, это был запах давних невысказанных упреков и обид.
Я не стал укладывать чемодан и ушел так же, как пришел.
Налегке.
Прошло три дня.
Егор явился ко мне поздно вечером, когда я уже собирался ложиться спать. Он вошел в мой небольшой одноместный номер и сразу заполнил его своим подтянутым безукоризненным телом, запахом хорошего вина, бешеной энергетикой, бьющим через край жизнелюбием…
В общем, всем тем, что стало мне теперь недоступно.
— Как ты? — спросил он, усаживаясь в кресло.
Кресло жалобно скрипнуло.
— Нормально, — ответил я вяло. Я уже принял снотворное, и оно начинало действовать.
— Лекарства глотаешь? — продолжал допрашивать Егор.
— Глотаю, — ответил я.
— Дозу увеличиваешь?
— Да нет, — солгал я. — Держусь в прежних рамках.
Егор выдернул себя из кресла. Сделал шаг к тумбочке, выдвинул ящик, забитый лекарственными упаковками, посмотрел в него и снова закрыл.
Без слов.
Вернулся в кресло, уселся и закинул ногу на ногу.
— А как твои дела? — спросил я из вежливости. По большому счету, меня все перестало интересовать.
— Прекрасно! — ответил Егор, не раздумывая.
Он откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и мечтательно повторил полушепотом:
— Прекрасно…
На его губах заиграла легкая улыбка.
— Ты что, влюбился? — спросил я недоверчиво.
Глаза Егора распахнулись. Минуту он смотрел в потолок, потом оторвался от изголовья и взглянул на меня с удивлением:
— С чего ты взял?
— Лицо какое-то…
Я хотел сказать «глуповатое», но потом решил смягчить выражение.
— …романтическое…
— Какой ты проницательный, — снова удивился Егор. — Я только что был на романтическом ужине. С хорошим вином. Кстати…
