— А вы? — спросил я.
— О! Я, что я мог?.. Что я мог?.. Никто не должен был знать. Тогда время от времени Ван Бек привозил мне ее в горы. И все!
— Вы любили ее?
— Как свой грех и свое спасение.
Голос сэра Арчибальда задрожал впервые за все время этого нескончаемого признания. Остальные неудачи не имели для него значения: они были слишком давними. Они постигли другого человека. Но та, о которой он говорил теперь, жгла постоянно.
Я почувствовал это острее по внезапному и болезненному оживлению, с которым он вновь заговорил.
— Все остальное, — сказал он, — я Ван Беку прощаю. Понимаете, все, даже то, что он сделал со мной потом. Но Флоранс, моя бедная девочка, это необъяснимо. Она уже была невероятно красива, когда мы бежали с Явы, и в это время, я уверен, Ван Беку пришла в голову чудовищная мысль. Вы видели его губы? Это настоящие слизняки. Это губы, которые выражают вожделение и долго остаются мокрыми, насытившись. Так он выражает свое желание Флоранс.
Он решил однажды сделать ее своей женой. Но сначала он должен был ее приготовить, украсить, взрастить, как редкое растение. Он повез ее в Японию. Поручил французским монахиням. Не скупился ни на рекомендации, ни на деньги. Он потребовал, чтобы она научилась хорошим манерам, европейским языкам. Она получила утонченное воспитание.
Говорю вам, в течение десяти лет он готовил себе чистую, прекрасную невесту. Он терпеливо ждал, когда она расцветет, превратится в совершенство.
Сэр Арчибальд скрипнул зубами так сильно, что все его лицо исказилось. Потом воскликнул:
— Вы больше не спрашиваете меня. Как странно! Как раз в тот момент, когда это становится интересным!
Он был прав. Я был парализован непреодолимым отвращением. Моя молодость, какой бы бурной она ни была, испытывала лишь чистые и здоровые желания. То, что открыл мне сэр Арчибальд, представлялось уничтожающим блеск, богатство мира.
Я смог лишь ответить:
— Но как же, как же вы не помешали?..
— О! Я, — усмехнулся сэр Арчибальд, — я!..
Своими немощными руками он сделал жест, будто кидает горсть земли на гроб.
— Я был живой труп. Я ничего не соображал. Я ничего не замечал. Я испытывал даже признательность к Ван Беку. Мне понадобились годы, чтобы понять. Мог ли я вообразить? Да даже если бы и мог, я был связан, и с каждым годом все сильнее. Каждую свою операцию Ван Бек возлагал на меня. Я стал его подставным лицом. Боже! Где мы только не «работали»! От Сингапура до Австралии и Тонкина и на китайском побережье. У Ван Бека повсюду были связи. Он продавал краденый жемчуг, наркотики, ради которых убивали, он продавал кули, женщин, и при этом я всегда служил подставным лицом.
У него есть письма и документы, по которым он может меня повесить. Я не мог сопротивляться: я попал в хитросплетение обстоятельств. И к тому же существовала Флоранс, которую мы навещали каждую весну, которая подрастала, становясь все красивее.
Сэр Арчибальд еще раз горестно вздохнул — его вздох походил на хрип задыхающегося человека.
— Виски! — приказал он с диким нетерпением юнге, который как раз проходил по залу.
Мальчик принес нам выпить.
— Убирайся! — крикнул сэр Арчибальд. Маленький малаец вопросительно взглянул на меня.
— Да, да, — прошептал я.
Сэр Арчибальд продолжал свой рассказ. Теперь он говорил не для меня.
— Флоранс должно было исполниться двенадцать лет, когда Ван Бек в первый раз поцеловал ее, приласкал. Я был при этом, но даже не пошевельнулся. Удивление… страх… слабость. Все вместе. Но Флоранс поцарапала ногтями лицо Ван Бека. Казалось, он был от этого счастлив. «Через четыре года, — сказал он мне, — она станет еще более дикой, и это к лучшему!»
Однако через четыре года вспыхнула война. Она застала нас недалеко от Сиднея. Наше судно плавало под британским флагом: оно было реквизировано. Чтобы вернуться в Японию, нам пришлось ждать, ждать и ждать. Поэтому с 1914 года я не видел Флоранс. И вот несколько дней назад она встретила меня, как чужого.
— А Ван Бек? — спросил я.
— Она не захотела его видеть. Она закрылась в своей каюте. Это… О! Теперь я могу это сказать… она вышла из-за вас… Я… хотел помешать этому любой ценой…
