Я прошел в коридор впереди старого англичанина, на ходу закрыл на ключ свою каюту и вышел на палубу.
Минуту спустя показался сэр Арчибальд. Он больше не думал об игре: смертельное волнение искажало его лицо.
— Что… да, именно… что… вам от меня угодно? — с трудом вымолвил он.
— Я хочу понять! — крикнул я.
— Но что, Боже мой?
— Все, да, все: почему вы на этом судне, почему плачете, постоянно дрожите, думая о Ван Беке, что делает Флоранс во всей этой истории?.. И прежде всего… прежде всего, зачем вы выдумали ей сифилис?
— Но я ничего… я… Неправда, я ничего не выдумал.
— Послушайте, сэр Арчибальд, вы что, в самом деле принимаете меня за идиота? Не на этой ли палубе, не на этом ли самом месте, не так ли, вы…
— Да, да… я сказал это.
— Ну и?
— Ну, это не выдумано… это истинная правда.
Я так сильно встряхнул сэра Арчибальда, что сам испугался: вдруг его костлявое, плохо собранное тело рассыплется. Одновременно я выкрикивал оскорбления:
— Если бы вы не были таким старым, если бы вы не были живой чуркой, с каким удовольствием я расплющил бы вашу физиономию!
Внезапно я выпустил сэра Арчибальда: он наполовину осел, не сопротивляясь моим скотским манерам, потом со стоном поднялся.
— Тогда не угодно ли вам будет сказать, кто заразил Флоранс? — спросил я.
— О! Во имя неба, умоляю вас! — прошептал сэр Арчибальд.
— Я не оставлю вас в покое, пока вы мне не ответите.
— Откуда мне знать! — сказал старый англичанин, издав нечто вроде икания… — Какой-нибудь мужчина.
— Тогда этим мужчиной могу быть только я!
— Почему? Почему? — взвыл сэр Арчибальд. — Что вы хотите сказать? Сжальтесь!..
— Я хочу сказать, что Флоранс была девственницей.
— Откуда вам это известно?
На этот крик, хриплый, ужасный, вырвавшийся скорее из утробы, чем из горла, я осмелился ответить тем же тоном, что и прежде.
— Боже праведный! — воскликнул я. — Вы что, не понимаете, старый идиот, что я только что переспал с ней?
— Нет, нет… это не… — прошептал сэр Арчибальд.
И он медленно осел на палубу.
«Этот шут упал в обморок. Только этого не хватало!»
Такова была единственная сострадательная мысль, которую вызвало у меня падение сэра Арчибальда. И если я и поднял его, если и отнес к бару, влил в рот большую порцию виски, то не из жалости, которую был не способен испытывать к этому человеку; что меня подстегивало, так это желание допытаться. Боб застал меня за этим занятием.
— Ха! Ха! Наш шут готов! — сказал он. А затем продолжал: — Я вижу, ты превратил нашу каюту в персональную! О! Не извиняйся, прошу тебя: ты выиграл свою свадебную ночь.
И он вышел.
Сэр Арчибальд пришел в себя быстрее, чем я думал. Подлинное глубокое изумление выступало на его лице, но он не потерял нить своей мысли из-за обморока. Он прошептал:
— Итак, вы отняли ее у меня.
Я ответил как можно спокойнее, опасаясь, что сэр Арчибальд снова потеряет сознание, а это надолго затянуло бы нашу беседу, в которой я надеялся все выяснить.
— Послушайте, отвечайте, пожалуйста, разумно. Иногда вы кажетесь способным на это. Вы в самом деле надеялись сохранить лично для себя красивую девушку, к которой даже не прикасаетесь? По причине половой слабости, я полагаю?
— О! Замолчите! Во имя любви к Всевышнему! Вы даже не знаете, что говорите, несчастный!
Еще накануне сэр Арчибальд удивил меня искренностью своего невольного, живого и патетического возгласа. На этот раз снова и гораздо острее я почувствовал, что ничего не знаю об этом человеке. Но что именно хотел я знать?
К этим бесконечным загадкам добавилась еще одна. Раздражение уже переходило в жестокость, когда моих ушей коснулся приводящий в ужас нежный шепот.
— Мое дитя, мое бедное дитя! — повторял сэр Арчибальд.
Он спрятал подбородок, похожий на высохшую рыбью кость, в свои дрожащие ладони, и мелкие, смешные слезы побежали по его лицу с многочисленными бороздками морщин.
— Дитя мое! Мое бедное дитя! — плакал сэр Арчибальд.
Это было так просто и так светло, что я вздрогнул и с трудом выговорил:
— Вы… вы ее… отец, так? — спросил я. Он смиренно склонил голову.
— И выдумали… — продолжал я с пересохшим ртом, — выдумали эту историю с болезнью, чтобы удалить меня насовсем?
