«Вернемся, однако, к действительности», – рассуждал я. Для начала хорошо уже то, что некоторый опыт в этой области у меня имелся. Как я тебе рассказывал, дважды в жизни я забывал английский и дважды воскрешал его из мертвых. Поэтому мне известно, что языки можно различать и по тому, каким образом они забываются. Сейчас, за время этой войны, мне удалось стереть из памяти и кое-что еще. По-французски я все еще могу свободно изъясняться, однако не разбираю ни слова из того, что мне говорят. С греческим наоборот – сказать ничего не могу, но все понимаю. Одним словом, из войны выходишь полунемым. По-сербски на войне я стал заикаться. И это еще не все. Оказавшись в Боснии, среди всего этого ужаса, я начал забывать имена не только окружавших меня людей, но и знакомых и родственников… Я по-прежнему прекрасно знал, кто они такие, чем занимаются, откуда они мне известны и какой у них характер. Вспоминая их, я отчетливо представлял, как они выглядят, однако целые поколения стерлись из моей памяти, целые мегаполисы живущих во мне людей остались без имен и фамилий, я передвигался по миру, ставшему безымянным, девственно чистым и свободным от имен, как во времена до Адама. Наконец, в Боснии я забыл и собственное имя. «Вот прекрасная основа для начала моего курса обучения, – подумал я. – И еще одна не менее прекрасная основа – мысли о тебе». Чтобы не забыть и твое имя, мне пришлось записать его на воде. На реке Саве.
Не знаю, известно ли тебе, что леса переселяются?
Второй урок
Следует исходить из того факта, что родной язык и материнское молоко связаны. Если хочешь забыть язык, которому тебя учили с первых дней, нужно забыть и пищу, полученную от матери, пищу, на которой ты вырос. Еда, сваренная под песню, приобретает вкус слов этой песни. Поэтому из Шида я отправился прямо в Белград. Взял свой спрятанный у друга заграничный паспорт, купил билет на автобус до Будапешта, в Будапеште попросил и получил визу в Словению на двадцать четыре часа и продолжил путешествие на автобусе до словенско-итальянской границы. Там встретился с одной итальянкой, молоденькой и хорошенькой, которая в своем роскошном автомобиле, размахивая разрешением на пересечение границы, за сто марок перевозила в Триест беглецов из Сербии вроде меня… Благодаря ей и я оказался по ту сторону границы и тут же поднялся на заросший кипарисами холм, где стояла старая триестская базилика. Я решил пообедать. Открыл меню, и тут меня осенило. Передо мной было дивное собрание итальянских блюд с их непереводимыми названиями. Именно в этот миг я решил никогда больше не переводить на свой язык никакого меню. Заказывай все, что красиво звучит, и будь что будет, а свою, сербскую, еду забудь. Забудь раз и навсегда. Вместе со всеми ее точно так же непереводимыми названиями.
Вот таким образом там, в тени кипарисов, был усвоен второй урок. И я снова подумал о тебе.
Не знаю, известно ли тебе, что леса переселяются? Стоит им сняться с места, как они начинают медленное и непрерывное движение…
Третий урок
В Триесте я попытался найти работу. Какую работу в разгар войны в Боснии может найти серб без итальянской печати в паспорте? Мне посоветовали поехать в Павию, где начался демонтаж старой телефонной станции. Сейчас я помогаю здесь на расчистке территории. Мы разрезаем металлическую конструкцию и грузим на самосвалы огромные блоки и заржавевшие железные балки. От такой работы рукавицы разлезаются, как паутина, ломаются ногти, и среди нас нет ни одного человека, не получившего травму. Иногда хозяину приходится возить кого-нибудь из рабочих на перевязку за восемьдесят километров в городок, где у него знакомый врач, который согласился держать язык за зубами и не распространяться о том, что тот нелегально нанимает беженцев из Сербии. Но две вещи несомненно хороши в этой истории – то, что можно бесплатно звонить по телефону куда угодно, даже в Париж, чем я и занимаюсь все свободное время… А второе – то, что все, кто меня окружает, в основном молчат. Молчат потому, что в большинстве своем они сербы и любой ценой стараются скрыть это. Стоит кому-то выдать себя, и он тут же лишится куска хлеба. Таким образом, обстоятельства заставили меня выучить и третий урок курса «Как быстро и легко забыть сербский». Правило простое: «Никогда и ни с каким сербом не разговаривай больше по-сербски». И я усердно говорю на твоем французском, держа рукавицей допотопную металлическую телефонную трубку.
