Щедрость и забота князя также способствовали тому, что брянские смельчаки ходили в опасное время на охоту: они, по крайней мере, не боялись за будущее своих семей.
– Князь-батюшка защитит и не покинет жалких сирот! – с уверенностью говорили они, уходя в темный лес.
– Надо бы обойти весной все окрестные леса, – сказал князь Роман на очередном заседании своей боярской Думы, – и поискать останки наших охотников!
– Вряд ли мы найдем следы, княже, – возразил тогда боярин Арук Добрович, перебирая пальцами ладони свою седую бороду, – если медведи или волки погубили наших людей…Не останется и костей…Там лисы во множестве шастают: все подберут, без остатка!
– Однако мне не верится, что причина гибели охотников – звери или мороз, – задумчиво молвил князь Роман. – Особенно я сомневаюсь в загадочной смерти Ревуна Дарковича! Этот достойный человек не раз уходил в дремучий лес и всегда возвращался целым-невредимым с богатой добычей!
– Это правда, батюшка князь, – кивнул головой престарелый Стойко Лепкович. – Надо поскорей снарядить искателей для обхода леса!
Княжеских людей послали в лес сразу же, как только стало возможно безопасно передвигаться, однако они, обшарив, буквально, каждое дерево и куст на всем правобережье Десны, никаких следов погибших охотников не нашли. – Нет надежды, батюшка, – сказал, вернувшись с поисков, княжеский сын Дмитрий, возглавлявший воинский отряд. – Мы только настреляли дичины и добыли доброго кабанчика…
Так бы это дело и забылось, если бы не боярин Михаил Романович, внебрачный сын князя Романа Старого и его возлюбленной Домены. Последний, вместе с братом Борисом, сыновьями Жирятой и Сбыславом отправился в первые дни апреля на обычную охоту и вдруг случайно натолкнулся на большую кучу валежника в самой глубине Соловьиной рощи. – Как-то странно, – сказал боярин, обозревая кучу. – Раньше я этого здесь не видел! Эй, молодцы! – крикнул он своим вооруженным слугам. – Давайте-ка сюда!
Боярские люди, забыв об охоте, окружили загадочную кучку и начали ее быстро разгребать. Но не успели они сдвинуть весь верх из побуревших от только что растаявшего снега сосновых веток, как в ноздри охотникам ударил густой тяжелый трупный запах.
– Эта куча от медведя, – пробормотал, закрывая ладонью ноздри, боярин Борис Романович. – Так противно смердит! Неужели здесь зарыт кабан или сам сохатый? Стоит ли разгребать этот завал? Лучше бы сделать засаду и выследить этого медведя!
– Нет, брат, – ответил Михаил Романович. – Лютый медведь не кладет такие верхи. Это не медвежья работа! Я чувствую тут какую-то беду! Разгребайте же дальше, молодцы!
– Ох, батюшка! – вскрикнул вдруг старший сын боярина Михаила, четырнадцатилетний Жирята. – Вон ноги, человечьи ноги!
– Нет и следа от звериных зубов! – сказал, качая головой, его младший брат Сбыслав.
– Теперь я вижу, дети мои, – промолвил, качая головой, боярин Михаил, – что это – убитый человек! Но убитый не медведем, а разбойником!
Все стало ясно, когда боярские люди разгребли, морщась от неприятного запаха, кучу сосновых веток: перед брянскими охотниками предстал обнаженный, разбухший труп, из шеи которого торчала маленькая, оперенная, черного цвета стрела.
– Кто-то обобрал несчастного покойника, – буркнул Борис Романович, – и бросил его нагое тело! А какая забавная стрела! Хорошо, что я не взял с собой своих малых детей, как это сделал ты, Михаил! Детям не следует видеть такое зрелище!
– Пусть твои сыновья, Супоня и Воислав, посидят дома, – усмехнулся боярин Михаил. – Однако они уже отроки! Зачем прятать детей от жизни? Пусть видят этот мир таким, какой он есть со всеми опасностями и людской злобой! А это – полезный пример!
– Это так, брат, – кивнул головой боярин Борис. – Однако какой противный смрад! Надо отсюда уходить!
– Тогда, молодцы, уложите-ка этого покойника на рогожу и заверните в нее его несчастное тело, чтобы не дышать таким густым смрадом!
Однако ни один из боярских людей не пошевелился.
– Так противно, батюшка, – пробормотал здоровенный боярский слуга, закрывая румяное лицо своей ручищей. – Мне пока не доводилось тащить покойников!
