В громадном вагоне поезда,переделанного под кабинет с его длинными кожаными диванами, столами и креслами темной полировки,было тепло, уютно, старорежимный комфорт приглашал к размышлению и неторопливой беседе. Даже шкафы библиотеки с тусклыми толстыми венецианскими стеклами смотрели уверенно и солидно.
На диване,удобно устроившись и положив подушку под голову,главнокомандующий уфимской директорией,генерал-лейтенант Василий Георгиевич Болдырев,укрывшись толстым пледом с удовольствием почитывал томик сочинений Оскара Уайльда. Полноватый для своих сорока с небольшим лет,при чтении он уже надевал очки.Да это было и понятно.Во-первых многолетняя преподавательская работа профессора в Академии генерального штаба,во-вторых, длительная работа с бумагами в ставке в период мировой войны в штабе генерала Алексеева делали своё дело. Генерал полнел и становился подслеповатым.Это ни коем образом не сказывалось на его способностях как военоначальника.Его ценили и ученики,и сотрудники по работе.Однако с некоторых пор оценка его деятельности в офицерских кругах стала приобретать несколько дружеский и,пожалуй, насмешливый характер.А доверие к его способности стратега в офицерских кругах даже падало. Объяснялось это несколькими обстоятельствами текущего момента.Во-первых считалось, что генерал был либерал и полевел(и сильно полевел!)после февральских событий 1917года. Здесь,вдруг,и вспомнили,что он вышел по сути дела из совсем уж пролетарских кругов.И хотя был “обличён доверием самого монарха”,но по каким-то непонятным причинам до сих пор хранил у себя подлинники документа об отречении государя-императора.Теперь со злодейским убий ством большевиками в Екатеринбурге всей семьи Романовых,сохранение этого документа в глазах штабного офицерского состава приобретало почему-то предосудительный смысл.С другой стороны,среди казачества да и купечества Сибири Василий Георгиевич слыл не просто за либерала,а почти за красного.Это объяснялось тем,что Болдырев как генерал старого режима “заигрывал” с эсерами,вошел в состав уфимской директории и стал главнокомандующим всеми войсками восточного фронта.Даже в окружении его военного министра,контр-адмирала Алескандра Васильевича Колчака,который любил вспоминать своего соратника Василия Альфатера как отъявленного монархиста, перешедшего затем на службу к большевикам и теперь командовавшего морскими силами Советов, эти рассказы при –обретали предосудительный смысл в отношении Василия Георгиевича. Дескать, оба карьериста, коты-Васьки, перешли на работу к партийцам,один к большевикам,другой к эсерам.А так как в последнее время муссировали слух о том,что Виктор Чернов, лидер эсеров,подался тайно в Москву на переговоры к Ленину(что было на самом деле совершенной чушью),то всё это только распаляло офицерство,казачество и купеческие настроения о необходимости введения диктатуры, и уже фигура генерала Болдырева никак не могла содействовать тому, чтобы такая диктатура была объявлена под его началом.На этом, видимо настаивали(как это отчетливо понимал сам Болдырев)военные миссии Нокса и Жаннена.Им нужен был генерал-интеллигент,но с замашками диктатора.
И тем не менее Василий Георгиевич был спокоен,хотя и обижен.Обстоятельства буквально последних дней складывались таким образом,что ситуация по его мнению вела неминуемо к военной диктатуре.Об этом и косвенно,и открыто говорили данные контр-разведки,а также донесение, поступившее с адьютантом Пепеляева.Теперь этот адьютант вместе с обер-офицером для особых поручений Тюмянцевым и адьютантом,ротмистром Гуковским, беседуя о разных разностях,составляли для него распорядок следующего дня.
Наступало 16ноября. Утром,за завтраком в Петропавловске должны были встретиться генерал Болдырев и контр-адмирал Колчак,прибывший по приказанию главнокомандующего утром на станцию Петропавловск.
От событий прошлых лет Василий Георгиевич устал.На фронте дела обстояли неважно.При всех казалось бы обильных поставках военного вооружения со стороны союзников,большая часть оборудования расхищалась чехами,по существу захватившими в свои руки железнодорожный путь,а в патронах был-таки просто недостаток.Если армия генерала Дутова еще держалась,то в отношении правого фланга дела обстояли крайне плохо,так как силы красных в полтора-два раза превосходили по численности личный состав войск директории.Правда на его стороне преимущество и опыт офицерского состава.Но как следует из данных контрразведки,противник активно перестраивается в тылу и на фронте,комиссарский состав всячески содействует введению единоначалия,т.е.перестраивается и в пространстве,и во времени,и в импульсе быстрее, слаженнее и ораганизованнее,чем войска директории. А,следовательно,в ближайшие несколько месяцев, если обстоятельства будут продолжаться аналогичным образом как теперь и генеральский состав будут преследовать междуусобицы,то неминуем быстрый и активный разгром войск белого единства. Эта тайная мысль уже не покидала генерала несколько недель.Она выжигала в нём ту неуверенность,то нежелание находиться во главе войск директории и ту пассивность,с которой он принимал известия о возможно назревшем путче офицеров.Но здесь же неотступно противная мысль заставляла генерала задумываться о возможности самому совершить этот переворот,взяв под стражу Колчака как предполагаемого лидера на пост Правителя.Однако сформировавшееся в его сознании чувство профессорской нерешительности,чувство возможной ответственности,которую придётся нести в случае неудачи(а вероятность такой неудачи весьма велика в связи с настроениями англичан и французов),а,главное,отчетливое стратегическое чутье неминуемых неприятностей на восточном фронте,заставляли генерала практически отказаться от возможности противодействовать диктаторскому перевороту.Представлялась удобная и хорошо обставленная гостиница,близкие и родственники рядом.Немного разрядиться,отдохнуть.Ну,в крайнем случае,принять должность менее ответственную. А,если сказать по правде,то всё это после разговора с Колчаком. Длинная будет беседа.
