Дивная книга истин - страница 8

Что с тобой? – спросила Дивния.

Джек промолчал. Затем вынул из кармашка массивные золотые часы и вложил их между ее ладоней.

Как видишь, я вернулся богачом, сказал он.

Ты вернулся настоящим джентльменом.

Вот именно. А ты смогла бы полюбить джентльмена?

Я предпочла бы простого моряка без гроша в кармане.

Джек рассмеялся.

Как ты догадалась?

Потому что я знаю тебя, Джек Френсис. И я могу узнать твое прошлое по запаху твоих рук.

Дивния вновь наполнила его кружку.

Там тоже случилась авария в шахте, и это меня подкосило, Дивни. Не мог заставить себя спуститься в забой. Все время думал о Джимми. А ты его вспоминаешь?

Временами. Но тебя я вспоминаю чаще.

И ты все еще меня любишь?

Да. Во мне много нерастраченной любви.

Джек потянулся к элю.

До сих пор чувствую себя виноватым, сказал он.

А мое чувство вины съедено временем.

Ты везучая.

Нет. Просто очень-очень уставшая.

Больше никогда не полезу под землю, сказал Джек. Для меня остается только море. Попытаю счастья на волнах.

Искупаемся? – предложила Дивния.

Я не умею плавать. И не знаю ни одного моряка, который умел бы.

А мы у берега. Если что, я тебя поддержу.

Удержать меня нелегко.

Ничего, я надежный якорь.

Они подошли к причальному камню и при свете фонаря помогли друг другу раздеться. И они глядели друг на друга, и глаза их стали подобны ласкающим рукам, и такова была сила их желания, что оно заставило реку покрыться рябью. А когда они уже больше не могли смотреть, она взяла его за руку и потянула в холодную воду; и голова его так сильно кружилась, что он мог бы утонуть даже на мелководье.

Пока он одевался после купания, она собирала его дорожную сумку, положив туда терновый джин, банку маринованных моллюсков и булочки с шафраном. Добавила к этому пакетики сушеных каштанов и листьев окопника для облегчения клокочущей одышки, которую он тщетно пытался скрыть.

Вечером накануне его ухода она попросила Джека заняться с ней любовью. Так и сказала без обиняков: мол, и без того уже много лет упущено, а ей страсть как этого хочется, прямо сейчас. Подогретый выпивкой, он последовал за ней в лодочный сарай, и там, при золотистом сиянии свечи, дневная жара сменилась ночной испариной. Он через голову стянул с нее рубашку, и дотронулся до ее грудей, и поцеловал ее груди, и запустил руку под юбку, и не обнаружил там никакой другой материи, только голую кожу. Он избавился от своих брюк, а вместе с ними и от остатков стеснения.

Они любились так жадно и ненасытно, как будто это была их последняя возможность вкусить любви. И с той самой ночи они начали обмениваться снами – так бывает, когда две души настроятся на одну волну.

Незадолго до рассвета она уснула, и тогда Джек исчез в сумерках. Чтобы уйти без шума, ему пришлось набрать полные легкие воздуха и задержать дыхание, превратившись в подобие воздушного шара и только что не взлетев над землей. Этаким манером он быстро скользил меж деревьев, когда ее голос вырвался за пределы сна.

Я буду здесь, когда ты вернешься, сказал этот голос. Поспеши, любимый. Я буду ждать.

Однако он не спешил. Но она продолжала ждать. И так ждала двадцать лет. А накануне его возвращения не было морских звезд-предвестниц, загадочно мерцающих у порога. Не было ничего, кроме обогнавших его сплетен.

В этот раз Дивния спала без сновидений, пока ее не разбудил фейерверк. Она подумала, это ярится война, а оказалось, это ликует мир. Выбравшись из фургона, она застала лишь самый финал эффектного действа: белые, зеленые и красные сполохи с трескучим шипением погасли за гребнем леса, над речкой сгустилась вязкая тишина, и вновь стали видны звезды: полное небо звезд.

Она одиноко стояла на берегу, со спутанными волосами и мыслями, придавленная бескрайней чернотой корнуоллского неба. Непонятно по какой причине – то ли от вида собственных старческих рук на фоне звездной россыпи, то ли от непонимания, кому или чему в той дивной небесной дали она сейчас машет, – глаза ее наполнились слезами.

Она перелезла через борт лодки с неловкостью отчасти стариковской, отчасти детской – и каждая из этих двух частей толком не знала, как относиться к другой. Зажгла фонарь, накрыла колени пледом и оттолкнулась от берега. Лодка поплыла по течению, и точно так же бесконтрольно поплыло ее сознание. Тишина по-прежнему висела над водой: ни самолетов, ни генераторов, ни сирен, ни бомб. Ни криков чаек, ни стука капель, падающих с мокрых ветвей. Только ватная тишина, облепившая берег ее жизни, как принесенный штормами плавник.