На мраморном невысоком столике перед тахтой был разложен весь инструментарий для большого ширева. Кучки героина, ложка для разогрева, шприц, жгут.
– Н-да-тес, обстановочка как в детской сказке, – сказал вернувшийся Любчик. – Волки от испуга скушали друг друга…
И протянул мне найденный в спальне Нарика кожаный коричневый бумажник – добротную фирменную «лопату». Там лежали американский паспорт на имя Левона Бастаняна и аккуратно сложенная российская виза, истекшая пять дней тому назад. В том же ящике секретера Любчик нашел четыре кредитных карточки на имя Бастаняна – «Американ экспресс», «Мастер-кард», «Виза» и «Дискавер». Куклуксклан покрутил их в руках, махнул рукой:
– Мы их, конечно, пробьем сегодня… Но уверен, что на них ветер посвистывает… Бандюганы их давно очистили…
Из ящика, помимо всякого мусора, достали дамский никелированный «браунинг», довольно много денег и связку ключей. Я внимательно рассмотрел связку и показал остальным:
– Вот это ключи Бастаняна. Есть суждения?
– Может быть, – пожал плечами Куклуксклан. – Но вполне они могут быть и Нарика.
– Смотри – здесь четыре ключа. Два – типично квартирные. Один – автомобильный, фирменный, от «лексуса», и какой-то фигурный ключ неизвестного нам применения. Насчет «лексуса» мы сегодня запросим американцев – был ли у Бастаняна этот шикарный «японец». Но наверняка «лексуса» не было ни у кого из нариковской банды. Нет, я уверен, что эти ключи они отняли у почившего Бастаняна…
Известие об убийстве Нарика было для нас совершенной неожиданностью. Почти три дня трупы пролежали в домике на территории лепрозория. Вообще-то говоря, сам факт существования этого заведения был для меня большим откровением.
Как всем заурядным людям, мне не приходят в голову вопросы необычные – где, например, живут прокаженные? Лечат ли их? Куда они вообще деваются? Во всяком случае, даже не задумываясь, я был уверен, что эти заживо гниющие, распадающиеся люди содержатся где-то очень далеко, в полной изоляции, в недостижимых дебрях.
А оказалось – в сотне километров от столицы.
Обслуга и персонал больницы были выдрессированы и запуганы так, что никто никогда не заходил в корпус, который занимал Нарик. Только спустя несколько дней, увидев, что в доме, несмотря на холод, не топятся печи, они решили проверить – а что там происходит? Обнаружили зрелище, пострашнее привычных прокаженных, вызвали милицию – мы узнали об этом по сводке…
В доме стоял непереносимый смрад. Я вышел с Гордоном на улицу, закурили, и старик сказал задумчиво:
– Жуткие вещи происходят… Мы всю жизнь верили в величие и силу закона…
– Что – перестали верить?
– Нет, не хочу… Но вы посмотрите – зловещие преступления становятся актами возмездия… – Он растерянно развел руками.
– Не усложняйте, Марк Александрович. Балбес Любчик прав – волки от испуга скушали друг друга.
Я не выпускал из руки связку ключей, поскольку три ключа были обычными, встречающимися каждый день, а четвертый – совсем непривычной конфигурации, с фигурной головкой и крупно нарезанной бородкой.
– Взгляните, Марк Александрович, – показал я связку. – Мне почему-то кажется, что это ключ к какой-то большой и интересной тайне…
– Может быть, к большим ценностям, – усмехнулся Гордон. – Но где этот замок, который открывает хитрый ключ? В Нью-Йорке? Или здесь? Что это, ключ к секретному сейфу или банковскому хранилищу?
– Задайте мне вопросы полегче, Марк Александрович, – засмеялся я. – Это знал только Бастанян. Но он умер. И умер Нарик. А мертвым не нужны ценности и не интересны никакие тайны…
