И время расслоилось.
Когда-то знающий все Хитрый Пес рассказывал нам, что в проливе Босфор два течения – быстрое верхнее бежит из Черного моря в Мраморное, а медленное донное втекает обратно. В половине пятого утра 17 августа 1998 года на улице Огурцова в Теплом Стане время расслоилось, как вода в Босфоре. Я плыл в бешеном потоке секунд вперед, а эти псы, как в рапиде, очень плавно текли навстречу.
До них было метров двадцать, они явно собирались пройти несколько шагов по тротуару, обходя припаркованную «Волгу», сойти на мостовую, пересечь дорогу и усесться в кофейного цвета «пятерку», за рулем которой сидел еще один обормот. Они вели Кота и Теслимовку вполне безмятежно – они были хозяевами пустой улицы, здесь не могло быть опасности, здесь никто не может помешать или оказать сопротивление. Гуляющий рассветный собаковод за перекрестком – не в счет. Они наверняка набиты пушками, как бронепоезд.
Спасибо тебе, моя гнусная профессия ловца людей, охотника за головами! Ты меня многому научила.
Я умею расслаивать время – я умею считать варианты в секунды. Этому нельзя было не научиться, потому что в таком «блице» у проигравшего падает не флажок, а башка.
– Вон они! – сказал я Лене быстро и спокойно. – Жди в машине. Мотор не выключай!
Схватил с заднего сиденья охапку цветов, всунул меж длинных стеблей «беретту» и вывалился на тротуар.
Я шел им навстречу – загулявший пингвин в смокинге, с огромным букетом лилий, похожих на хищных остроклювых птиц с алыми гребешками, и счастливо орал: «Ой, мама, шика дам я…»
На миг мелькнула мысль – кто они? «Бетимпексовцы»? Или наши – сафоновцы? Да ладно! Какая разница! Это с ножа кормленные парни. Кто бы они ни были – оттуда, куда они вознамерились везти Кота, живым он не выйдет. А из яблочка его, Теслимовки, сделают компот.
Они остановились, напряглись, внимательно всматриваясь в меня, и я увидел или услышал – на всю пустынную улицу – их вздох облегчения. Нормальный, празднично-пьяный мудак, скорее всего со свадьбы! Я был в смокинге – как жених! Как официант! Как дирижер!
Конвой обогнул «Волгу», ступил с тротуара на мостовую, а я шел посреди дороги и вопил, как обоссанный: «Ой, мама, шика дам я!»
Кот! Котяра! Ты слышишь меня? Включайся, секунды бегут! Они у нас считанные, как друзья на белом свете!
Услышал!
Посмотрел, засмеялся, гад. И я на расстоянии почувствовал, как звенящей упругой силой налился он.
– Ребята! – орал я. – Вы местные? Где здесь этот долбаный восемнадцатый дом? Выручайте, земляки!..
– Пошел вон отсюда, – незло и не очень громко сказал костистый, шагавший перед Котом.
Десять метров до них.
– Ну, в натуре! Цветы я должен отдать?
– Ты чё, в отделении доспать хочешь? – спросил костистый. Они рядились под ментов!
Пять метров.
– Бля буду! Не найду, мне же домой не войти!..
Три метра.
– Эй, кореша, что вы как неродные…
Метр. Я протянул к костистому букет, нафаршированный пистолетом.
И тут Кот прыгнул. Никогда нигде никому – Ирине Родниной или Оксане Баюл, Гриценко или Пахомовой – не снился такой «двойной тулуп»! Без поддержки! С наручниками за спиной! Фантастической разножкой он с лета, как косой, срубил конвойного перед собой на асфальт и, не переводя дыхания, в плавном приземлении вломил ему коленом по яйцам.
Во времени, расслоенном, как босфорская вода, секунды этих падл текли очень плавно, зримо, рельефно, а мои неслись, как велосипедные спицы на солнце.
Бандаморда, ведущий Теслимовку, стал рапидно вытягивать правую руку из кармана, а чемодан – сука! – все равно не выпускал. Дурак, надо было держаться не за ручку чемодана, а за рукоятку пушки. Твой флажок на часах упал, как мои замечательные цветы-птицы опали на тротуар, обнажив «беретту», упертую ему в пузо.
– Стреляю, сука! – сказал я убедительно. – Не шевели рукой в кармане, потом дырки не заштопаешь…
И чтоб не искушать этого урода, неожиданно ударил лбом в лицо – хруст хрящей и его короткий вопль еще не стихли, а я уже вынимал из кармана его «макарова».
– Сережа! Сзади!.. – полоснул улицу пронзительный Ленкин визг.
Я рухнул с подкатом и переворотом наземь и увидел, как от кофейного «Жигуля» бежит ко мне третий боец с пистолетом, вдруг харкнувшим коротким дымком. Взвизгнула рядом пуля, но еще не смолк гулкий тяжелый шлепок выстрела из «ТТ», как короткой злой серией татакнула очередь из автоматического браунинга, и бегущий подпрыгнул, споткнулся и стал медленно проседать, заваливаясь вперед, пока не врубился в мостовую. Я оглянулся – Лена стояла у капота нашего джипа, и в руках у нее плясал никелированный пистолет.
