Короче! Слушай только себя, козел! Поговори с душой своей – что подскажет, то и делай! Забудь про остальные разговоры, советы, подсказки, просьбы и опасения! Как предчувствуешь – так и поступай!
Уговорил меня Карабас ехать на метро. Затеряешься, мол, в толпе, как капля в дожде. Не хотел я, а дал уговорить. Поехал на лучшем в мире метрополитене, ядри его в туннель!
Это я-то – тот самый легендарный ученик, которого наш директор Мрак Темнотеич хотел вышибить за то, что я со своих фарцовых заработков ездил в школу на такси!
Видимо, столько сил с утра ушло на выстрел, что упала сопротивляемость души. Согласился, поехал! И почти час мечусь, как крыса в западне, пытаясь сбросить с хвоста двух «бетимпексовцев». Может быть, вообще-то говоря, их здесь больше, но этих я срисовал точно. Эти двое вместе с покойным охранником Валерой, царство ему небесное, везли меня в «Интерконтиненталь» на встречу с приснопамятным другом Николаем Иванычем – или черт его знает там как!
Как они на меня вышли, как перехватили меня – понятия не имею. Во всяком случае, когда я перепроверился на станции «Комсомольская», они уже вели меня. И наверное, вызвали подкрепление. Вдвоем, на людях, в толчее метро они не наберутся нахальства задерживать меня. Но эта льгота у меня очень недолгая – подмога вполне может подоспеть в милицейской форме, и они у всех на глазах начнут крутить пантомиму под названием «захват геройскими ментами вооруженного преступника».
Я методично прочесывал все доступные мне переходы и пересадки в надежде оторваться где-нибудь от них, но они перли за мной неутомимо, как приклеенные.
Хорошо, я их запомнил. Один, постарше, в черно-сизой куртке с оттопыренными карманами, был настоящий красавец из учебника патологии. Готов примазать, его когда из маманьки вынимали – щипцы на башку накладывали, тащили его в этот славный мир с большим усилием и усердием. У него были вдавленные виски, будто ямы в черепе позади глаз, и на дне этих пугающих углублений под серой нездоровой кожей что-то шевелилось и пульсировало. Может быть, мозг? Или гной?
Нет, он мне был как-то несимпатичен.
А второй был боец хоть куда – здоровенный костистый парень, похожий на мускулистый скелет.
Они шли за мной, практически не скрываясь, подстраховывая друг друга, время от времени долдоня что-то по мобильным телефончикам.
Вот влип, ешь твою налево! Как говорил дантист Изя Кацап, это – не люди, это – свора гоночных псов.
На станции «Курская» я стащил с себя парик и бросил в урну. Какой тут, в задницу, парик! Йог твою мать! От кого теперь в нем скрываться? Игра пошла серьезная, тут, понимаешь, не комедия с переодеваниями!
На переходе с радиальной на кольцевую, стоя на эскалаторе, величественно плывущем в преисподнюю, я решил прорываться на волю. Здесь, в подземелье, мне ловить нечего. Здесь ловить меня будут. Рано или поздно они меня тут уконтрапупят, а выволочь меня на улицу, до машины – дело рутинной техники.
И в этот момент увидел поднимающегося на встречной ленте эскалатора своего замечательного другана Николая Иваныча. Выходит, я их все-таки недооценивал. Какая же у них должна быть система связи и наведения!
Николай Иваныч был еще далеко, глубоко внизу, он поднимался, как гроб в крематории, поехавший почему-то назад, наверх. Он уже увидел меня, или ему передали по радиотелефону следующие за мной гоночные псы. Широко разводил руками, как для братского объятия, и показывал жестами – подожди меня внизу, там тебя встретят.
Думать больше не осталось времени. Вообще, похоже, не твое это дело – глубоко, раздумчиво мыслить, не твое это поле. Положись на дремлющие инстинкты, прислушайся к душе, не мучай, не томи ее! Если она просит или велит что-нибудь срочно – уступи ей, как женщине, сделай, что говорит! Обоим будет лучше!
А велела она мне в этот момент сделать то, что моя гоночная свора повторить не сможет.
Я прыгнул.
Сгруппировался и взлетел – вверх-вперед-влево. Легко коснулся – для опоры – рукой за ореховую полированную разделительную панель между встречными лентами эскалатора и приземлился на ступенчатой полосе, которая ползла вверх.
