Домишки с небольшими оконцами без ставен подняты из плохо отёсанных, ещё не успевших потемнеть брёвен. Двускатные крыши сделаны из подогнанных, толком не ошкуренных сосёнок.
Зато над каждой крышей имелась настоящая печная труба. Не иначе среди поселенцев был спец, способный выложить печь, а не просто абы что. Кирпичи наверняка делали из местной глины. По пути сюда группа миновала рукотворный карьерчик.
У изб жители разбили небольшие огороды всё из тех же тонких стволов. На обработанных участках росла картошка.
Парни решили, что, несмотря на неказистые избы, люди устроились неплохо. Видать, хозяйственные подобрались. Им бы ещё время для обустройства побольше, материал да инструмент соответствующий, наверняка воздвигли бы крепкий посёлок.
Война согнала с насиженных мест, вот и подались беженцы в глухую тайгу. Обустроились как смогли и зажили заново, пережидая лихолетье и невзгоды, кутерьмой закружившие по бескрайней России.
Разглядывая поселение, диверсанты видели в огородах женщин и детей, вырывающих сорняки.
В том, что местные не просто бросали между столбиками две-три жердины, а ставили заборы, пусть некрасивые и корявые, было что-то самоутверждающее, что ли, хозяйственное, когда люди обустраиваются всерьёз и надолго. Ведь и огораживать, собственно, не от кого — скотины не видно, топтать картошку некому, соседи воровать не полезут, у всех одно и то же. А вот, поди ж ты! Есть в человеке первобытная потребность застолбить свою территорию и всё тут. Даже тысячелетия спустя не утрачена она людьми.
В других дворах опять же женщины и дети двуручными пилами не спеша, размерено вжикали по нетолстым брёвнам, заготавливая дрова на долгую холодную зиму, там же виднелись сложенные в поленницы уже рубленые. Наверняка мужчины раскололи, да и построили всё. Не женщины же. На амазонок они не похожи. Есть мужчины, есть. Только не видно их. На охоте, наверное, или на рыбалке.
Всё как в древние времена: женщины поддерживают очаг, мужчины добывают мамонтов и жадно поедают их мясо у костра. Минули десятки тысяч лет, а человек ничуть не изменился. Стоило оказаться вне цивилизации, как он тут же ухнул сквозь пропасть тысячелетий почти в первобытнообщинный строй.
За поселением вели наблюдение уже час. Янычар лежал под сосной и с удовольствием, как и остальные, жевал серу. Замечательная это вещь, кто понимает. И полезная, самое главное. Никакая жевательная резинка со всем каскадом дорогущей рекламы о её пользе не идёт в сравнение с обычной жевательной серой, которую никто не рекламирует, о которой в больших городах уже крепко подзабыли.
По стволу муравьи строем ползали куда-то наверх и возвращались назад, вроде бы с грузом. Капитан маленькой долькой сознания завидовал им, их простой жизни в трудах и мирных заботах. А когда приходит время покидать этот не лучший из миров, они уходят в какое-то своё муравьиное вечное царство.
Всё по Закону Творения Божьего.
И только люди, ничтоже сумняшеся, позволяют себе ослушаться Воли Его, а потом взывают к Нему в стенаниях, заламывая руки, мол, за что нам, Господи, это?
В процессе наблюдения стало ясно, военными тут и не пахнет. Заходить в поселение группа не собиралась. К чему? Помощь не требуется. Связи с внешним миром в виде рации или междугороднего переговорного пункта тут точно нет, вызвать сюда «мишку» не представляется возможным. Попросить или даже забрать какой-нибудь транспорт, ссылаясь на военное время и превосходство в силе и вооружении, не получится: нет тут никакого транспорта, как и дорог. Кругом тишь, гладь и благодать. Войны тут тоже нет.
— Ну, что, командир, обходим этот оазис мирного благополучия? — поинтересовался Мамба, выразив общий вопрос.
— Да, демаскироваться смысла нет, — ответил Янычар. — Полежали, отдохнули вдоволь. Идём по гребню в прежнем порядке максимально скрытно. Где-то здесь их мужики шастают. Возможно, кто-то из женщин и детей собирают ягоду, травки всякие. Не все же дрова пилить и сорняки вырывать взялись одновременно. Если попадутся, вреда не причинят, но и пользы от них никакой, напугаем только и себя обнаружим. Ни к чему это. Всё. Группа, подъём. Выступаем.
