В общем, такой внезапный визит шефа сулил нечто новое! Тем паче в руках начальника была угловатая картонная коробка, грубо замотанная скотчем и напоминающая мину террориста-смертника. Мечтательный вид Та рубина и его гражданский костюм шеф сразу заметил, но с учёными либеральничал и не наказывал за нарушение формы одежды. Существовала байка, будто его самого отняли от любимого занятия и посадили в кресло руководителя федерального уровня, то есть якобы совершили насилие над свободолюбивой романтической личностью, вытащив из грязи в князи.
— Ко мне обратился вологодский губернатор, — как- то рассеянно сообщил Фефелов. — У него там не совсем обычная проблема. В охотугодьях на реке Пижме завёлся йети. Просит с ним разобраться. Посоветуй, что можем сделать.
И ткнул пальцем в карту на стене. Зарубин ощутил приятный ветерок назревающей командировки, тем более в свою родную область. Однако виду не показал: шеф не любил, когда перед ним излишне рьяно копытят землю.
— Мысль не новая, — определил он. — На приз не потянет.
Фефелов выругался, что делал редко:
— Натуральный йети, мать его... йети... Снежный человек! Без шуток.
Генеральный относился к своим сотрудникам с иронией и одновременно подчёркнутой уважительностью, поскольку добрая четверть его подчинённых были кандидатами и докторами, имели десятки научных работ, а у шефа — заочный биофак университета и много лет госслужбы начальником областного охотуправления. Однако никакой ущербности от этого он не испытывал, напротив, все понимали: пожелай он остепениться, сделает это влёгкую. Причём диссертацию напишут и принесут сами подчинённые, но он — что их подкупало в начальнике — упорно этого не хотел. По крайней мере за два года совместной работы намерений не высказывал.
— Снежные барсы — это по нашей части, — сразу попытался отбояриться Зарубин. — Но с человеками мы не работаем.
— И не придётся, — заверил генеральный. — Ну, если только с одичавшими особями...
— С одичавшими пусть разбирается клиническая медицина.
— Ладно, назовём это чудище лешим, — нашёлся Фефелов. — Игорь Сергеевич, как ты думаешь, наша контора имеет к ним отношение? Если это не фольклорный образ, а некое дикое существо? Живущее в лесу?
Зарубин понял: генеральный ищет вескую причину, дабы отфутболить губернатора и проблему со снежным человеком в какое-нибудь ведомство. А позволять это ему ни в коем случае нельзя: сорвётся назревающая командировка!
— К лешим отношение имеет церковь, — поразмыслив, сказал он. — Вот и пошли туда вологодского губернатора.
— Погоди, а почему церковь?
— Потому что леший относится к отряду нечистой силы. И наверное, к подклассу духов. Пусть изгоняют дьявольское отродье. У них там есть тысячелетний опыт, все средства и силы.
Генеральный шутки понимал, но рассмеялся озабоченно.
— Да, это было бы по адресу!.. Тогда мы чем заниматься будем? Как блюсти охотничьи угодья? С кадилом в руках?
— Я уже два года спрашиваю себя об этом, — угрюмо пробурчал Зарубин. — Чем мы занимаемся?
Фефелов отряхнулся от либерального и шутливого вида.
- Ну, занимаемся мы государственным контролем, делом очень важным. И отделаться от губернатора нам не удастся. Его самого йети чуть из засидки не вытряхнул. Лабаз своротил. А местного охотоведа на следующий день о землю шмякнул, чуть не убил...
Зарубин попытался растащить запутанную ситуацию на детали.
— Почему йети напал на губернатора и охотоведа? Другие случаи агрессии есть? С простыми охотниками?
— В том-то и дело — нет!
— То есть это дикое существо отлично разбирается а социальной структуре нашего общества? Так?
— Выходит, так, — согласился обезоруженный шеф. — К тому же губернатор, между нами, человек очень скользкий. Лично у меня вызывает антипатии. Возомнил себя великим охотником! За три года больше сорока медведей отстрелял. По всей области ездит и бьёт — прикормленных, привязанных, можно сказать... Но на Пижме у него чуть ли не личная база. И охотовед там —- этот самый Костыль...
Фефелов оборвался на полуслове — схватил себя за язык, наболтал много лишнего, что не положено знать подчинённым. С ним это и раньше случалось, просто бывший начальник областного охотуправления ещё не привык к коварству столичного чиновничества, когда всякое неосторожное слово могут использовать против тебя.
