— Реми, а куда мы идем?
Меня этот вопрос давно мучил. Он сказал:
— Мы идем на запад. К Океану.
А Фабьен еще добавил:
— К Атлантическому океану.
И вытащил из кармана пачку печенья. Это был приятный сюрприз, потому что я думал, мы их еще тогда доели. Мы ели печенье и молчали, а те слова все плясали по будочке:
— К Атлантическому океану… к Атлантическому океану…
Люди, которые проезжали в машинах, на нас косились. Ну и пусть, все равно они ехали уж точно не так далеко, как мы. Ян так и сидел, не высовываясь, прямо в сумке и ел. Только крошки потом вытряхнул, чтоб не кололись.
Атлантический океан… Я не знаю, сколько до него идти и что мы будем делать, когда дойдем… А все равно мы целый час, наверно, шли и почти не уставали, и Макс, и я. Нам хотелось идти. Макс даже поменялся со мной и километр или два шел в моих дамских туфлях. Но я видел, что ему в них больно. И забрал обратно.
X
Рассказывает Макс Дутрело, одиннадцать лет, брат Яна
Я честно попробовал дать Виктору передохнуть — взял его туфли, но метров через пятьсот уже все пальцы стер. Как он в них может идти, не представляю. Хотя, конечно, все-таки лучше, чем босиком.
Где-то в полдень нас обогнала машина с дамой за рулем, а сзади двое ребят. Примерно нашего возраста, она их, наверно, из школы везла. Они обернулись и строили нам рожи. Мы не отвечали. Подальше они опять стали теперь уже средних дразнить, тогда Поль им показал неприличный жест из кулака и согнутой руки, и Пьер тоже, да еще с выставленным средним пальцем, а это, по-моему, еще невежливее. Пьер и Поль, они когда-нибудь нарвутся на такого, кто сильнее их, вот тогда им мало не покажется. Старшие им все время это говорят. Но они не слушают. Можно подумать, у них руки чешутся лупить других, как их отец лупит. Такая как бы месть. Даже смешно: вот говорят «сделал морду кирпичом», так им и делать не надо, они такие и есть. Интересно, у них потому морда кирпичом, что драчуны, или они потому драчуны, что морда кирпичом? По-любому им такие морды как раз подходят. В коллеже они никого не боятся. В первый день, как мы с Виктором пришли в шестой класс, один старшеклассник стал над нами прикалываться. Шапки с нас сорвал, меняет то так, то эдак и приговаривает:
— Справа Дутрело, слева Лутредо… то есть нет, слева Дутрело…
Все на нас смотрели и ржали. Ну а мы старались улыбаться, не хотелось в первый же день плакать.
Тут они и налетели, Пьер и Поль. Они не стали разбираться, что, да почему, да сколько лет тому парню. Вообще ни слова не сказали. Сразу со всего размаха — хрясь, хрясь портфелем! Тот упал, а они все равно бьют. Даже еще больше озверели. Били, пока их надзиратель не оттащил, у парня вся рожа была в крови. Их и в коллеже наказали, и дома еще отец излупцевал, но вечером, как спать ложились, Пьер подошел к нашей кровати и говорит:
— Еще кто обидит, нам скажете, ясно?
Мы удивились, потому что он почти никогда с нами не разговаривает. Они вообще мало говорят, Пьер и Поль.
Во всяком случае, нас с тех пор никто не трогал.
Я смотрел, как они идут впереди в своих шапках с ушами и уши по бокам болтаются, и думал про все это. И еще думал, могут ли они и правда отметелить всех, кто захочет нам сделать плохо. Или они все-таки маловаты для этого.
В конце концов мы подошли совсем близко к какой-то деревне. Часы на колокольне показывали час. Мы спрятались в леске поблизости. Старшие положили сумку с Яном на землю и сказали нам сидеть тут и ждать, а они пойдут поищут чего-нибудь поесть и скоро вернутся. И ушли, а мы остались ждать.
XI
Рассказывает Мишель Мулен, сорок два года, булочница
Я только собралась закрывать на обед, как тут они вошли. Два мальчика, долговязые, бледные, в потрепанных мятых куртках. Близнецы. Что ни говори, когда два человека настолько похожи, есть в этом что-то удивительное. Вроде как волшебство. Так и чудится, что им ничего не стоит исчезнуть в клубах дыма, а потом снова появиться в виде четырех карликов или, наоборот, одного великана в три метра ростом. И думаешь, что они наверняка способны творить какие угодно чудеса, а если не творят, то только по своей скромности.
