Я знал, что многие мои одноклассники этого не имеют.
Отношение школьных учителей ко мне было двояким. Одни относились к комплексу спокойно, а другие нет. Последние не упускали случая, чтобы кольнуть меня высоким положением отца. Мол, некоторые полагают, что им все дозволено. Это меня огорчало и было ложкой дегтя в бочке моего комплекса.
Среди сверстников по-прежнему ценились личные качества: сила, ловкость, смелость, предприимчивость.
И опять же, как и в детстве, я страстно хотел завоевать авторитет товарищей личными качествами. На этот раз я избрал не курение и матерщину, а нечто совершенно противоположное. Я избрал спорт.
Я записался в секцию легкой атлетики и начал регулярно ее посещать.
Очень скоро я открыл в себе новые качества: азарт и честолюбие. Сейчас я понимаю, что они необходимы и полезны. В разумной мере, конечно. Но тогда я испытывал неловкость, потому что приписал их тому же комплексу полноценности.
Я с азартом вступал в любые состязания и непременно хотел их выиграть. Конечно, я немного хитрил. Я уклонялся от состязаний, требующих грубой силы – толкания ядра, например – и с удовольствием соревновался в беге, прыжках, спортивных играх, требующих ловкости, быстроты и сообразительности. У меня обнаружились хорошие физические данные.
Таким образом, испытывая некоторую неловкость от наличия комплекса, я всеми силами старался его укрепить. И мне это удалось.
Вскоре я уже был чемпионом и рекордсменом школы. Еще через год я выиграл первенство края и попал в состав сборной. К концу десятого класса я был чемпионом края среди взрослых, спортивной звездой первой величины, и мой портрет висел в краевом Доме физкультуры.
Оказалось, что избавиться от комплекса полноценности так же трудно, как от противоположного.
Я гордился тем, что заслужил собственную славу и выбрался из-под начальственной тени отца. На самом деле – помнили и то, и другое. Конечно, дорога в институт тебе открыта, – говорили те же учителя. – Мало того, что у тебя отец, но ты и сам великий спортсмен. И я снова испытывал гордость и стыд.
Слава Богу, я не зазнался. Мои товарищи относились ко мне нормально, несмотря на то, что мне не удалось победить свою полноценность.
Мне кажется, что комплексы являются врожденными. Я и теперь обладаю комплексом полноценности и считаюсь удачливым, счастливым человеком с легким характером и мизерными проблемами.
Насчет характера я не спорю. Не вижу в этом ничего дурного.
Относительно проблем – давайте не будем! Давайте не будем ставить себя в исключительное положение. Давайте не будем отказывать в праве на страдание улыбающимся людям. Им просто стыдно рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом в непосредственной близости от окружающих. Они делают это дома, запершись в ванной и рассматривая свое опостылевшее лицо в зеркале эмалированного шкафчика, измазанном зубной пастой.
Право на страдание есть у всех, как на труд и на отдых.
А что касается профессиональных страдальцев и нытиков – я их презирал и буду презирать.
Настало время рассказать о моих любовных увлечениях в юности. Делаю это с удовольствием. Почему-то всегда приятно вспоминать, каким ты был ослом.
Тут я, возможно, буду путать понятия любви и чувственности, потому что не умею проводить между ними границу. Я не Лев Толстой. Относясь к великому писателю с не менее великим уважением, я хочу сказать, что являюсь обыкновенным продуктом эпохи, неправильно или никак не образованным в науке отношений между полами.
Мою первую любовь Иру из седьмого класса я забыл быстрее номера ее телефона. Передо мной открывались юность и Дальний Восток, похожий на Дикий Запад. Меня ждали туземки и индианки.
Воспоминания о первой индианке – это сплошная чувственность. Извиняться не буду. В конце концов мне надоело извиняться. Я не хочу приукрашивать свой портрет.
На дачу, о которой я уже упоминал, приехали гости. Это были друзья отца. Они привезли с собою дочь семнадцати лет. Мне в то лето еще не исполнилось пятнадцати. Дочку звали Вера. Она была уже вполне оформившейся девушкой, как я сейчас понимаю.
