К.: Она может уйти или нет. Обычно нет. Идея того, что она может уйти – всего лишь идея. Это не факт. Человек жил с печалью или обожествлял печаль. Христиане преклонялись перед печалью. В Индии и на Востоке не оправдываются, так как там есть учение о карме. Оправдание печали или обожествление ее – это формы бегства. Некоторые могут бежать через пьянство или наркотики. Вы спрашиваете – есть ли правильное использование времени. Очевидно, есть.
В.: Я полагаю, что мое использование времени в прошлом было ошибочным, так как я его глупо использовал.
К.: Что есть правильное использование времени? Помимо физического времени, времени по часам, что означает время?
В.: Время означает изменение.
К.: Время действительно изменение. Я в печали. Мне необходимо время, завтра, либо следующий момент, чтобы изменить целое. Имеет это место? Когда человек голоден, когда есть реальное требование, разве он говорит: «Хорошо, я подожду до завтра»?
В.: Да, но есть множество других примеров, которые показывают, что следовало работать. Например, я ощущаю желание. Если я ничего не сделаю для него, оно пройдет мимо, и я не буду озабочен необходимостью с чем-то бороться.
К.: Совершенно верно. Обсудите это, сэр, продолжайте.
В.: В качестве иллюстрации, прохождение времени выражается а уничтожении желаний, потому что они становятся болезненными.
К.: Взгляните на то, что вы говорили. Вы говорите, что время, которое является частью удовольствия, можно использовать для избавления от неудовольствия. Значит, время доставляет вам удовольствие. Это все, что мы хотим.
В.: Не является ли мечтательное состояние ума, в котором нет ни психологического, ни физического времени?
К.: Мечта (сновидение) – это нечто совершенно отличное. Я думаю, что сновидения (мечты) – это потеря времени, потеря энергии. Почему человек видит сны? Совершенно очевидно, не так ли? Человек так ужасно занят в течение всего дня, сознательный ум уловлен своими раздорами и прочими текущими заботами часов бодрствования. Когда человек отходит ко сну, сознательный ум становится несколько менее активным, и так называемое подсознание выпускает свои сообщения как сновидения. Нам не нужно прославлять сны, поскольку затем у нас будут толкователи сновидений и тому подобное /смех/.
Если человек бодрствует весь день, наблюдая все, наблюдая свой путь, разговоры, одежду и мысли, наблюдая свои взаимоотношения с людьми и природой, отдавая внимания всему, что скрыто за этим, то приходит так называемое подсознание, и человеку совсем нет нужды видеть сны (мечтать).
В.: Не можете ли вы указать, почему время, САМО ПО СЕБЕ, никогда не может разрешить проблему?
К.: Я это показал. Послушайте, сэр. Я потерял сына. Я исследую что творится в моем уме. Я вижу, что потерял нечто, на что полагался. Я потерял компаньона, я потерял сына, в которого вложил не только деньги, но и надежды, страхи и ожидания. Я не могу обессмертить себя в нем. Я погружаюсь в жалость к себе и сожаление. Итак, это заняло время. Это заняло день или год: что бы то ни было, это заняло время. Пока я брал время, возникли другие влияния, другие напряжения. Это не только одно продолжительное раскрытие. Вмешиваются и другие вещи. Но причина никогда не приносит правильного воздействия. Когда есть причина и действие, есть и отрезок времени. В этом отрезке времени есть и все виды напряжений: поэтому действие изменено, и то, что было действием – становится причиной новой серии изменений. Никогда нет точной причины и точного действия. Так всего лишь обычное исследование причины, которая произвела мою печаль, становится потерей времени. Если это ясно, то ясно ли это словесно или фактически?
В.: В отдельных примерах, которые вы даете, это несомненно фактическая ясность.
К.: Тогда вы более не зависите от веремени.
В.: Я говорю себе, что если бы я был сознателен в течение периода времени, то…
К.: Вы не можете быть сознательными в течение периода времени. В этом случае это становится механическим. Послушайте, сэр. Я вхожу в комнату и вижу цвета различных платьев, дверь, окна, непропорциональные размеры комнаты, свет и все прочее. Я вижу это мгновенно и осознаю свои реакции на все это. Я осознаю, как они возникают, и осознаю свою обусловленность, будь она классическая, Викторианская или какая-либо еще.
