"хорошо, считай что ты меня убедил. Теперь нужно решить, какой аспект мы будем представлять".
***
(отступление).
В ухоженном парке, где среди фруктовых деревьев и цветочных кустов, пролегали множество аккуратных пересекающихся дорожек, на постаменте из грубо обработанного серого камня, гордо возвышалась статуя химеры. Матово черное тело существа, было как будто слеплено из кусков тел разных животных, но не смотря ни на что, смотрелось это отнюдь не нелепо, а даже гармонично.
В вечернее время суток, когда диск золотого солнца опускался к горизонту, в парке практически не оставалось посетителей, и даже животные с птицами, спешили разбежаться и разлететься по своим убежищам. Падающие на странную статую лучи светила, не отражались от каменной поверхности, а словно впитывались в нее, не в силах нагреть хотя бы на один градус.
Внезапно, тишина и покой этого места были нарушены, но виной тому были не припозднившиеся отдыхающие или стражники. Сам воздух вокруг постамента, начал вибрировать а пространство на многие сотни метров, напряглось угрожая прорваться. Зазвучавший в полной тишине голос, проникал в самую суть мира, отпечатываясь на ней выжженными символами:
- "я - Дискорд! Лорд хаоса, герцог безумия, бог пороков! По праву рожденного и переродившегося... по праву сильного, ПУСТЬ БУДЕТ ТАК!".
Стоило гулким словам затихнуть, как огромная волна силы, не злой и не доброй, не светлой и не темной, устремилась во все стороны, проходя насквозь любые препятствия, едва заметно меняя саму реальность.
Никто из разумных так и не услышал этих слов, но все, кто хоть немного был знаком с магией, ощутили волну, прошедшую по всей планете и устремившуюся в небеса. Это событие не повлекло катаклизмов и иных катастроф, а потому его хоть и отметили в летописи истории, но не придали особого значения.
Статуя же, по прежнему одиноко стоявшая в красивом но уединенном уголке парка, на последующие десять лет, вновь погрузилась в спячку.
(конец отступления).
***
"я чувствую себя так, словно бы меня засунули в мясорубку, а затем еще и обжаривали в кипящем масле".
"бог пороков - это звучит слишком неопределенно... но зато мы получили относительную свободу действий в самых разных сферах".
"и почему же было не ограничиться тем же раздором?".
"потому что мы не какой-то там дух, а полноценный, хоть и молодой, бог. К тому же, честно говоря, войны мне порядком наскучили, а раздор подразумевает противостояние разумных".
"понял и осознал. И чем же мы теперь займемся?".
"попытаемся хотя бы частично, выбраться из темницы, ну а дальше будем действовать по обстоятельствам. В первую очередь, нужно обзавестись последователями и верующими, на роль которых предлагаю алмазных псов".
"тогда уж лучше грифоны. Алмазные псы этого мира, это грязные дикари, у которых даже собственного полноценного языка нет, а общество еще очень не скоро перерастет пещерный уровень".
"тем лучше: будет проще на них воздействовать. Грифоны же... не люблю грифонов, да и минотавров недолюбливаю".
"ты просто не умеешь их готовить".
"...шутник".
"он самый. Но если серьезно, то мы не в том положении, что бы привередничать, так что придется уделять внимание и собакам, и полуптицам, и даже минотаврам".
"а перевертыши и пони?".
"перевертыши - это физические и энергетические калеки, и им самим помощь для жизни нужна. Пони же... будем тщательно отбирать отдельных особей, которые не побегут жаловаться Селестии и Луне, если вдруг услышат чужой голос в голове".
"ты их чувствуешь?".
"так же как и ты. Они менее совершенны чем мы, но более сильные... пока что. Нам не следует рисковать и вступать в открытое противостояние, до тех пор пока не образуется достаточно обширный культ бога пороков".
"рас план составлен, приступаем к исполнению".
Сосредотачиваюсь на своей сущности, и начинаю ее максимально "раздувать", давя на стенки тюрьмы. Сперва было тяжело, но затем к работе подключился второй "я", и дело пошло гораздо быстрее. Понемногу, ощущение внешнего мира становилось все более четким, и вскоре я уже мог сказать, что вокруг находятся деревья и кусты, дует свежий ветер, а так же светит полная луна. В зоне прямой видимости, не было ни единого разумного существа, что позволяло не опасаться слишком раннего обнаружения.
