— Соблаговолите, господа товарищи! — слышен насмешливый голос Каланчи.
Среди «господ товарищей» снова возникает какое-то волнообразное движение.
— Никак в землю вросли! — крикнул Василий Егорыч.
Молодой инженер Стрельский не выдерживает унизительности этой игры и, чертыхаясь, быстро отходит от своих коллег и присоединяется к толпе рабочих. Остальные кроме Маркова придвигаются к рабочей группе.
— А тебе, папаша, особое приглашение требуется? — спрашивает Зворыкин старого инженера.
Тот понимает, что в своем гордом одиночестве имеет вид смешной и глупый, но это лишь усиливает его злобу и раздражение.
— Я с вами свиней не пас, зарубите себе на носу! — задыхаясь, кричит он.
Зворыкин усмехнулся и подмигнул рабочим.
— Ладно, извиняюсь… промашка вышла: «ты» и «папаша» только для своих годятся. Так вот, сегодня мы приступаем к ремонту броневиков, но этого мало. Товарищ Ленин ставит перед нами большие задачи: завод должен в кратчайший срок наладить производство основной продукции. Автомобили будем делать, наши, советские автомобили, вот какая штука!..
Василий Егорыч переглянулся с Каланчой. По толпе проносится удивленный, недоверчивый ропот; старый инженер пренебрежительно вскидывает плечи.
Зворыкин поднял руку.
— Можете удивляться, можете надсмехаться, можете издеваться — раз Ленин сказал, так и будет.
…Медленно движется грузовик. В кузове — различная рухлядь и все члены семьи Зворыкина кроме матери и малолетних сестер, сидящих в кабине рядом с шофером. Они получили квартиру в центре города. За грузовиком бежит, размазывая слезы и махая грязным носовым платком, пьяненький сосед. У ворот, погруженный в скорбь, остался Иван Каланча.
— Прощай, родное Замоскворечье, — тихо прошептал Зворыкин.
Семья Зворыкина робко входит в огромную, с высокими потолками квартиру в доходном доме Нерензея, что в Большом Гнездниковском переулке. Квартира совершенно пуста, если не считать массивного и пыльного рояля фирмы «Беккер». И тут Саня подошла к роялю, распахнула его и начала одним пальцем наигрывать что-то напоминающее «Собачий вальс».
Зворыкины слушают как завороженные, затем Алексей хрипловато сказал:
— Сыграй что-нибудь революционное…
И Саня неумело принялась подбирать «Смело мы в бой пойдем»…
Двор автозавода. Изо всех сил старается небольшой оркестр. Звучит боевая песня:
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И как один умрем
В борьбе за это…
Четыре броневика, по винтику собранные рабочими, выстроились в ряд. Устрашающе торчат рыльца пулеметов. На броневиках — надписи: «Смерть Деникину!», «Да здравствует социализм!»
Строится готовящееся к уходу на фронт рабочее ополчение. Возглавляет его Рузаев. Подошел Зворыкин. Лицо его темно.
— Так… А со мной что будет?
— Тебе приказ: оставаться на посту, — поняв волнение Зворыкина, ответил Рузаев. — Не бойся, кореш, я и за себя и за тебя беляков порубаю! — пообещал он щедро.
Зворыкин обнимает Рузаева.
Громче заиграли трубы, выше взвилась песня.
Рузаев быстро отошел от друга, чтобы занять место в колонне. Заалели над строем знамена, и двинулось на смерть и победу рабочее ополчение. Напутствуемые слезами жен и матерей, ряд за рядом проходят ополченцы. А когда закрылись заводские ворота, Зворыкин обратился к оставшимся:
— Дела осложнились, товарищи! Лучшие люди ушли на фронт, но планы наши остаются в силе. Каждый рабочий, каждый служащий будет ежедневно отрабатывать два часа на земляных работах… Если человек стар, болен, — Зворыкин нашел глазами инженера Маркова, — если у него грыжа или одышка, ревматизм или подагра, он все равно будет работать в свою силу… Но мало этого, мы должны привлечь наших близких, в первую очередь жен…
— На жену директора это, конечно, не распространяется? — ядовито спросил инженер Марков.
— Конечно, нет, — в тон ответил ему Зворыкин. — Ведь она у меня мадам а-ля бутон!
Работают люди на строительстве новых цехов. Поначалу это земляные работы. Мотыгами вгрызаются рабочие, по преимуществу женщины, в твердо смерзшуюся заводскую землю.
Лопаты…
Руки в брезентовых рваных рукавицах…
Заиндевевшие, усталые, бледные лица мужчин, женщин, подростков…
