С точки зрения президента, "конференция в Крыму была поворотным пунктом - я надеюсь, и в нашей истории и в мировой истории. Сенату Соединенных Штатов и американскому народу вскоре будут представлены решения, которые определят судьбу Соединенных Штатов, и мира, и грядущих поколений... Крымская конференция должна положить конец системе односторонних действий, особых союзов, сфер влияния, баланса мощи и всех прочих средств, которые опробовались в течение столетий - и всегда приводили к краху. Мы предлагаем замену всему этому в виде всеобщей организации, в которую все миролюбивые нации в конечном счете будут иметь возможность войти".
Рузвельт говорил конгрессу, что проделано очень полезное путешествие. Но "определить, в какой степени оно было полезным, зависит в огромной степени от вас. Ибо если здесь, в этом зале американского конгресса вы - с помощью американского народа - не согласитесь с общими выводами, достигнутыми в Ялте и не окажете им активной поддержки, тогда получится, что эта встреча в верхах не дала долгосрочных результатов". Именно конгрессу, говорил президент, предстоит решить судьбу американского народа на многие поколения вперед. "Мы должны либо взять ответственность за мировое сотрудничество, либо нести ответственность за следующий мировой конфликт".
Рузвельт не жалел слов, чтобы показать, каким важным достижением была Ялтинская конференция.
Были ли у Рузвельта сомнения, которые он решительно отвергал перед широкой публикой? Очевидно, были. Одному из ведущих чиновников госдепартамента - А. Берлю он сказал, подняв вверх руки: "Адольф, я утверждаю, что это было лучшее, чего я мог добиться". Соглашение между тремя великими державами пока "только соглашение". Объединенный комитет начальников штабов настаивает на передислокации американских вооруженных сил из Европы в Азию и поэтому Соединенные Штаты не могут ввести войска в русскую сферу контроля. "Мы должны полагаться на слово русских". Нигде и ни в каком виде не найдено доказательств того, что Рузвельт вообще когда-либо планировал вторжение в "сферу контроля русских". Это была защитная фраза, обращенная против крайне антисоветски настроенных сил, которых в госдепартаменте олицетворял А. Берль. Но мы должны отметить восприимчивость президента к мнению указанных сил. Главная его линия заключалась в том, чтобы объединить американский народ в вере в возможность новой эры, связанной с Организацией Объединенных Наций.
В общем и целом Рузвельт считал Ялту прочным основанием послевоенного мира. Главное - была оформлена будущая мировая организация. Как и Вильсон, Рузвельт полагался на нее в высшей степени. Он верил, что возврата к изоляционизму не будет, что американский народ уже приобщился ко всем основным мировым процессам.
Статистика подтверждала внутреннее чувство президента. После Ялтинской конференции число американцев, удовлетворенных сотрудничеством трех союзников, увеличилось, согласно опросам, с 46 до 64 процентов. Более 80 процентов считали необходимым для США вступить в мировую организацию. Эта картина значительно отличалась от той, которую встретил президент Вильсон, прибыв из Версаля в 1919 году. Рузвельт очень беспокоился, как воспримут в Америке сообщение о том, что еще две советские республики получили представительство в ООН. Лишь 23 марта 1945 года он сказал американской делегации, готовящейся к Сан-Франциско, об этом "ялтинском секрете". Президент попросил Стеттиниуса объяснить, сколь велики военные потери двух советских республик, рекомендованных в ООН, и заявить общественности, что больше в Ялте не было никаких секретных соглашений по поводу рождающейся мировой организации. Рузвельту пришлось также сказать представителям прессы, что Генеральная Ассамблея будет иметь "лишь функции расследования международных проблем".
Общая реакция на Ялтинскую конференцию в США была благоприятной. В этот период даже решение польского вопроса представлялось положительным. По опросам общественного мнения значилось, что наиболее информированные круги американского общества были удовлетворены в наибольшей степени. Томас Дьюи определил итоги Ялты как "подлинный вклад в дело мира". Сенатор-республиканец У. Остин назвал результаты конференции "конструктивным шагом в направлении мира" и призвал к двухпартийной их поддержке. В Москве Молотов и послы Гарриман и Керр вели переговоры по конкретным вопросам формирования польского правительства, и все еще казалось в пределах досягаемого. По крайней мере, А. Гарриман не давал президенту основания усомниться в возможности решения этого вопроса.
