Заменяя К. Хэлла на посту государственного секретаря Э. Стеттиниусом (бывшим главой совета директоров "Ю. С. стил", не имевшим дипломатического опыта), Рузвельт еще раз говорил всем заинтересованным, что намерен сам руководить внешней политикой Соединенных Штатов. Окружающие Рузвельта эксперты чутко ловили линию стратегических рассуждений президента. Как пишет американский историк М. Мейо, "планировщики послевоенного мира исходили из диктовок, речей президента, из дипломатических позиций президента на встречах на высшем уровне. Окружение друзей и советников было велико, и у президента прослеживается тенденция через них обойти государственный департамент". По мере того как война шла к концу, самым главным вопросом мировой политики становилось будущее отношений США и СССР. Исторической заслугой Рузвельта является то, что в 1944 - 1945 годах он приложил усилия, чтобы предотвратить отрицательное воздействие на советско-американские отношения внешних факторов. Прежде всего это касается польской проблемы, которая вышла на первые полосы американских газет (большое внимание привлекли Варшавское восстание, отставка Миколайчика с поста премьера лондонского правительства, признание Советским Союзом люблинского правительства в качестве правительства суверенной Польши).
А. Гарриман зафиксировал это в своем дневнике после встречи с президентом в конце октября 1944 года: "Президент последовательно высказывает очень незначительный интерес к восточноевропейским делам".
Через несколько недель Гарриман укрепляется в своем впечатлении. Ему кажется, что Европа вообще не находится в фокусе внимания президента. Рузвельт "хотел владеть многими контрольными позициями в тихоокеанском регионе, европейские же вопросы были настолько сложны, что он считал желательным не касаться их настолько, насколько это возможно, за исключением проблемы Германии". Рузвельт выказал недовольство, когда Гарриман вовлек его в обсуждение статуса города Львова. Когда бывший американский посол в Польше А. Блисс стал требовать от президента давления на СССР в польском вопросе, Рузвельт воскликнул: "Вы хотите от меня объявления войны России?"
Но, разумеется, полностью абстрагироваться от рассмотрения польской проблемы Рузвельт не мог. Нужно сказать, что уже в 1943 - 1944 годах Рузвельт демонстрировал понимание того, что будущее польское правительство должно отличаться от межвоенного варшавского правительства большей дружественностью по отношению к Советскому Союзу.
Складывается впечатление, что все риторическое противодействие Рузвельта признанию нового варшавского ("люблинского") правительства проистекало из его боязни "деморализовать" интернациональный, интервенционистский консенсус в США, с такой силой продемонстрированный во время ноябрьских выборов. Он боялся, что укрепление позиций СССР в Польше и укрепление позиций Англии в Греции разбудит в американском обществе страхи в отношении того, что в
1945 году повторится 1919 год, повторится Версаль, т. е. послевоенное мироустройство определится не американцами. В январе 1945 года "Нью-Йорк таймс" писала: "Настроение американского народа таково, что действия его союзников могут вызвать у него нежелание тесного сотрудничества с союзниками в целях поддержания мира в Европе и породить волну разочарования, которое заставит побледнеть даже изоляционизм 1920-х годов".
Американцы многое изменили в своем отношении к участию в мировых делах с 1918 года, но политика англичан в Греции привела к тому, что это настроение "может измениться так же быстро, как английская погода, если американским народом однажды овладеет идея, что эта война представляет собой еще одно столкновение между соперничающими империализмами". Рузвельт, всегда внимательно следивший за "пульсом" своей страны, проводивший лучшие часы утра в чтении ведущих газет, не мог быть равнодушен к таким голосам.
К тому же ближайшие новые сотрудники, такие, например, как Стеттиниус, предупреждали президента о широком возмущении американского населения силовой политикой союзников. Опросы общественного мнения говорили, что уже едва лишь 60 процентов населения доверяли Англии. Рузвельт постарался хотя бы частично восстановить пошатнувшееся доверие к активной международной политике в своем обращении к конгрессу "О положении страны" (январь 1945 года). "Испытав разочарование после окончания предшествующей войны, мы потеряли надежду построить лучший мир из-за того, что нам не хватило мужества взять на себя ответственность в очевидно несовершенном мире. Мы не должны позволить, чтобы подобное повторилось, или мы снова пойдем по той же трагической дороге - по дороге к третьей мировой войне".
