Во время своей беседы с Макмилланом государственный секретарь распространялся о том, каким трудным народом являются французы. На это англичанин отвечал, что в таком случае лучше предоставить им самим их собственные дела. К. Хэлл, по словам Макмиллана, "усомнился в мудрости этого предложения".
Между тем "Айова" прошла Гибралтар и пришвартовалась в алжирском порту Оран. Здесь Рузвельт встретил главнокомандующего на средиземноморском театре военных действий - генерала Эйзенхауэра и двух своих сыновей. Вместе с Эйзенхауэром они вылетели в Тунис, а потом на автомобиле доехали до руин Карфагена. Творя мировую историю, Рузвельт хотел видеть самые величественные ее вехи. История встретила его и на следующий день, когда самолет с президентом приземлился, минуя пирамиды, в Каире. Двадцать второго ноября 1943 года вместе с лучшим гидом современности - Уинстоном Черчиллем они проехали сквозь тень пирамид. Черчилль не жалел усилий, он посетил президента на вилле английского посла. Как цезари античности, президент США принимал посланцев разных народов - египтян, греков, югославов. Церемониал вершили англичане, а главными ожидаемыми гостями были китайцы.
Чан Кайши получил приглашение на встречу с Рузвельтом в Каире - на последней остановке президента перед Тегераном. Главной целью Рузвельта было заглушить своего рода чувство "неполноценности" у китайцев, официально названных одними из четырех будущих "мировых полицейских" и в то же время не приглашенных на переговоры подлинно великих держав. Нужно сказать, что китайцы подвергались довольно унизительному обращению со стороны англичан, Черчилль и не пытался скрыть своего скепсиса в отношении рузвельтовской оценки Китая как одной из четырех великих стран мира. Различие в оценке Китая двумя лидерами врач Черчилля подал так: "Для президента Китай означает четыреста миллионов человек, с которыми нужно будет считаться в экономике завтрашнего дня, но Уинстон думает только о цвете их кожи".
Рузвельт именно здесь, в Каире, хотел зарезервировать для Китая место своего главного союзника в Азии, добиться понимания с руководителями самой многочисленной нации мира, определить американо-китайские связи на долгие годы вперед. Чета Чан Кайши прибыла на виллу президента без задержки. Впервые Рузвельт составил личное впечатление о китайском генералиссимусе. Поначалу он показался президенту спокойным, сдержанным и решительным, но время шло, и эти качества главы гоминдана заслонялись очевидной его поверхностностью и несамостоятельностью. К удивлению президента, мадам Чан Кайши оказалась тверже своего мужа. Рузвельт не жалел времени для китайского сектора своей дипломатии. Он готов был провести с Чан Кайши столько времени, сколько тот способен вынести. Президент мобилизовал все свое обаяние, неотразимость которого уже стала легендой. Рузвельт хотел помочь Чан Кайши и во внутренних, и во внешних проблемах.
Ситуация в Китае была сложной. Коммунисты стойко держали свой оплот на севере, а собственная армия гоминдана теряла дисциплину. Рузвельт обещал помочь советниками и оружием. Чан Кайши боялся, что с наступлением США на Японию со стороны Тихого океана китайско-японский фронт резко утратит свое значение и он (Чан Кайши) впадет в немилость у союзника. Рузвельт постарался заверить Чан Кайши в стратегической значимости их дружбы. Во второй вечер он объявил генералиссимусу, что твердо намерен поднять роль Китая - ему будет предоставлено место среди четырех, определяющих положение дел в мире, стран. Думая о Китае как о "своей карте" в мировой игре, Рузвельт пообещал в будущем вооружить девяносто китайских дивизий.
Заметим специфическую деталь. Рузвельт не сказал Чан Кайши, когда он поставит обещанное военное оборудование. Его интересовали не сами эти войска, а политический контроль над страной, которую он хотел в определенной конъюнктуре использовать и против Японии, и против СССР, и против Англии. Нет сомнения, что президент знал о шаткости режима Чан Кайши, но, повторяем, Китай ему был нужен не как таковой, не как ныне действующий союзник, а как дипломатическая карта первой величины.
