Мы с Биллом говорили об этом путешествии до поздней ночи. Меня позабавило его неодобрение того, что я «во всё ввязываюсь», но он согласился пойти со мной хотя бы часть пути до дна Каньона, поскольку Сильвия была вообще категорически против этой затеи. Мы запаслись для этой экспедиции сушёными продуктами, лёгким тентом и бумагой для заметок, упакованной в непромокаемое полотно. Когда Билл сказал что может продолжить вести мой дневник на время моего отсутствия, я согласился. Разумеется, и мне тоже необходимо будет писать свои заметки там внизу. Я взял с собой своё старое пальто и привёл в порядок ботинки, ожидая достаточно тяжёлую дорогу.
Мы сошли с утёса по старой тропе, которой всё ещё изредка пользовались. Она окончилась у воды, и мы должны были либо брести по воде, либо карабкаться по скалам, если хотели продвигаться на юг. В этот день мы дошли до затопленного старого оврага приблизительно в пятнадцати километрах ниже Города-над-Каньоном и здесь разбили наш лагерь. В этом месте бурные зелёные и молочные струи притока смешивались с коричневыми водами реки Аму. В свете костра гладкие скальные стены над водой ярко блестели. Причём гладкость их не была следствием природной эрозии, создавалось впечатление, что их поверхность кто-то отполировал.
На следующий день мы продолжали двигаться пешком между блестящими скалами за Стражами, где за излучиной реки мы обнаружили нечто удивительное: Огромные каменные монументы, которые выглядели подобно египетским скульптурам, будили догадку, что именно здесь произошла первая встреча людей с динозаврами. Поражённые, мы шли дальше.
Мы продолжали идти вниз по течению и ожидали увидеть птеранодонов гораздо раньше, чем действительно их встретили. Запах смерти тяжело висел в воздухе. Вокруг нас лежали тела мёртвых динозавров, которые птеранодоны обгладывали до костей, словно стервятники. Они не нападали на нас, просто взлетели потревоженные и обеспокоенные на вершину одинокого утёса, а затем следовали за нами с неослабевающим интересом.
Этот край разрушения не вызвал у нас ужаса. Там стояла тишина и полумрак — святое место для тех огромных созданий, которые приходили сюда, чтобы провести в одиночестве свои последние дни, чтобы взглянуть на священные статуи и посвятить свою мёртвую плоть продолжению жизни.
Влекомые глухим бурлящим шумом, который раздавался впереди, мы нашли огромное круглое отверстие, в котором исчезали воды реки Аму. От края отверстия вниз вела спиралью широкая дорога, протёртая когда-то в породе тысячами когтистых ног. Здесь Билл решил, что нам не следовало бы идти дальше.
«Подожди здесь, Билл» — сказал я, — «я спущусь вниз и погляжу, что там дальше». Я сошёл по наклонному коридору примерно метров на тридцать вниз и выяснил, что там река промыла под землёй глубокий канал, окружённый скалами, которые сводом смыкались вверху. Слева параллельно руслу шла неплохая дорога. Моё лицо охладил порыв свежего ароматного воздуха. Я продолжал идти и вскоре заметил удивительный свет. Скорее, даже это было мерцающее сияние, которое озаряло растения, произраставшие в тоннеле: папоротники, мхи и огромное количество разнообразных кустарников. Была среди них и трава Сметанки лекарственной, о которой я знал, что она съедобна. Я понял, что могу осуществить гораздо более дальний поход.
Выкарабкавшись обратно наверх, я обнаружил Билла, задравшего голову вверх — высоко в небе, на небольшом его кусочке, который только и был виден с зажатого скалами пятачка, кругами снижался его скайбакс. Он так беспокоился за Билла, что отважился вступить на священную территорию птеранодона.
«Это для меня жизненно важный шанс» — сказал я Биллу, — «ворота в новый мир». Я его убедил, что у меня достаточно запасов и что я вернусь через несколько недель. Я ещё раз поблагодарил его за то, что он взял на себя обязанность продолжить ведение моего дневника, несмотря на недостаток времени. Я не могу передать, как я был рад за своего сына. «Успехов тебе в тренировках» — сказал я ему при расставании. Я провожал его взглядом, пока он в шуме крыльев возносился вверх, затем я развернулся, чтобы спуститься под землю.
