Как часто говорили охотники, приезжавшие с северо-запада Коннектикута продавать свой товар, есть дюжина способов снять шкуру с убитого животного. Предыдущие попытки Брэда дискредитировать Джонатана не удались, а нынешнюю ситуацию создал он сам. Виноват был только Джонатан, и он заплатит за последствия. А если эти последствия вынудят его покинуть компанию, у него есть зять, который ничего против этого не имеет. Брэд хорошо поработал и с наслаждением думал о том, как выпьет первую вечернюю рюмку.
* * *
Луиза продолжала сидеть в гостиной, не замечая сгустившихся сумерек и не зажигая лампу. Ее сотрясала ревность, и к этому чувству прибавилось еще и ощущение глубокого горького унижения, и это чувство грозило захлестнуть ее.
За все долгие месяцы, когда она жила без любви, будучи женой Джонатана только формально, Луиза никому не жаловалась, кроме своей матери. И она поверила категоричному, неоднократно высказанному мнению матери о том, что, если она проявит достаточно терпения, ее отношения с мужем наладятся. А теперь, значит, этого не произойдет, потому что он увлечен другой, да еще и китаянкой.
Во внезапном приступе бездумного гнева Луиза хотела выставить за дверь маленькую китайскую няню Дэвида. Но это вызовет неприятности с Джонатаном и папой Рейкхеллом, да и Чарльзом, когда он вернется из плавания.
Вынужденная анализировать свои чувства, Луиза попыталась понять, каково же теперь ее положение. Даже в разговорах с матерью она отрицала, что любит Джонатана, но это не было правдой. Она любила его по-своему, насколько она вообще была способна любить мужчину. Она хотела, чтобы он занялся с ней любовью, но не потому, что желала его, а скорее потому, что считала, что супружеские обязанности являются символом брака.
Однако теперь, когда она узнала, что он был увлечен какой-то неразборчивой девицей, сама мысль о физической близости с ним делала ее больной. Оставаться его женой означало жить с ложью, но в Новой Англии никто никогда не разводился, и она сжималась от одной мысли, что ей придется вернуться в дом своих родителей и оставаться там всю оставшуюся жизнь.
Нужно было думать и о Джулиане, но сейчас даже этого она не могла. Поскольку он был Рейкхеллом, она знала, что Джонатан и его отец присмотрят за ребенком. Они уже достаточно упорно стараются воспитать его в духе семьи. Он вырастет таким же, как они, и будет думать лишь о кораблях, перевозках грузов, то есть о том, что было просто навязчивой идеей всех Рейкхеллов.
Нет, не совсем. Теперь ей пришлось несколько изменить свое мнение на этот счет. Джонатан, несмотря на тяжелую работу, находил время, чтобы думать о своей китайской любовнице и тратить деньги на величественный клипер, который он построил для нее! Луизе казалось, что она просто тонет в море позора.
Нынешнее положение теперь, когда она узнала все, было нестерпимым. Она должна что-то предпринять, но пока не знала, с чего начинать. Медленно встав со стула, она направилась по темной лестнице в свою спальню. Ужин был забыт, как и существование сына. Она хотела дать волю подкатившей к горлу истерике. Возможно, позднее ее мысли прояснятся и она сможет решить, что следует предпринять.
«Лайцзе-лу» на полных парусах величаво скользил по сверкающим под чистым небом водам Атлантики. Чарльз был прав прошлым вечером, когда после шестидесяти часов тщательных испытаний, сказал:
— Это самый замечательный клипер из всех, построенных Джонатаном. Его устойчивость настолько совершенна, что я не представляю, как Джонатан сможет повторить это еще раз. Этот корабль — единственный в своем роде, и никогда не будет другого такого корабля.
Эдмунд Баркер отчетливо припомнил эти слова друга. Стоя на вахте на палубе, он знал, что «Лайцзе-лу» уникален потому, что он был построен с любовью. Клипер резво бороздил волны относительно спокойного моря, его движения практически все время были плавными и лишь изредка резкими. Поскрипывали снасти, тали ритмично постукивали, и даже со свернутыми верхними парусами он легко делал почти двадцать узлов. Эдмунд считал, что ему повезло участвовать в испытании такого корабля, это было честью для него.
