По вечерам Димитр расспрашивал детей, как они провели день, что делали, угощал сладостями, а после ужина заставлял читать молитву и отправлял спать.
Димитр любил говорить;
— Я строгий, но справедливый человек.
И никто не сомневался в его строгости и справедливости. В праздники он собирал семью и читал из библии любимые им псалмы. Как-то вечером, когда Димитр закончил чтение и закрыл библию, Парашкева сказала ему:
— Почему ты не научишь меня читать, Димитр? Как слепая я…
— Научу! — И, не откладывая в долгий ящик, Димитр тут же взялся за дело. Заняв детей орехами, он приступил к обучению жены: — Это «А», а это «Б». Запомни!
Уже съедены орехи и дети пошли спать, а Димитр и Парашкева продолжали листать страницы книги. В комнате было полутемно, маленькая керосиновая лампа догорала, с улицы долетал последний шум.
— На будущий год запишем Георгия в училище, — размышлял вслух Димитр, — хоть ему еще и не подошло время, но все же запишем, чтобы оторвать от улицы… Как научится читать, легче станет. Тогда книги ему подскажут, что делать…
Парашкева слушала мужа, как всегда, внимательно, исполненная к нему доверия и любви. Все, что он говорил, для нее было самой истиной, и не было для нее другой истины, кроме той, которую исповедовал он…
Перевалило за полночь. Спал Ючбунар. И в этой ночной тиши над бедняцким кварталом распростерли крылья свои лютая тоска да тяжкое горе.
— Мама, мамочка!.. — донеслось откуда-то.
Крик пронизал сердца людей. Проснулись дети и, приподняв испуганно головы, спрашивали:
— Кто кричит, мама?
— Спите, спите! — отвечала Парашкева и плотнее укрывала их одеяльцами. Дети замирали, затаив дыхание, но не засыпали, пока не стихало страдание того, кто кричал в темноте, пока не угасал красный фонарь…
Наступило время ученья. Еще до записи в школу Георгий хвалился:
— Я ученик первого отделения!
Все заботы о новом ученике легли на мать. Первого дня занятий в школе она ожидала не менее взволнованно, чем сын. Сшила сыну куртку, брюки и сумку для книг.
Долгожданный день наступал медленно. Утро только занималось, когда Георгий проснулся. Сбросив одеяло, он соскочил с кровати и кинулся умываться.
— Очень рано, сын, — заметила мать. — Люди еще спят, училище закрыто.
— Не рано. Пока дойдем, как раз и будет время.
Мать не возразила и стала собираться. Проснулась и Лина, поднялся отец, на ноги встал весь дом. Надо спешить, чтобы приготовить и отправить ученика.
А Георгий был уже у ворот. Книжная сумка висела за его спиной.
Какой чудесный день! Роса еще блестела на траве, туман поднимался от реки, и в кустарнике кричали воробьи. Георгий приподнялся на цыпочки и поглядел на улицу. Людей еще не было. Только собака переходила улицу, таща за собой длинный мохнатый хвост. Но сегодня у Георгия мысли были заняты другим, как и у всех учеников первого класса. Он даже не подумал поискать камень. Он только крикнул:
— Пойдем, мама!
— Иду, иду…
И на пороге появилась мать вместе с Линой. Следом вышел отец. Позвал сына, положил ему руки на плечи и сказал:
— В добрый час, сынок. Слушайся учителя, учись.
Георгий загорелся от волнения.
Отец проводил их за ворота и долго глядел вслед. Парашкева держала Лину за руку, а Георгий шел впереди. Сумка с книгами прыгала у него на спине.
Училище св. Климента Охридского находилось далеко, и все же Димитровы пришли туда раньше всех.
Спустя немного времени двор заполнился детьми. Стало шумно и весело. Все направились в учительскую записываться. Вошел туда и Георгий с матерью.
В учительской комнате все было так интересно. У окна висела большая географическая карта, на столе стоял большой раскрашенный шар, который так и блестел на солнце. У дверей размахивали маятником старинные часы. Георгий стоял как зачарованный — такого он еще никогда не видел. На столе перед учителем Георгий заметил блестящий металлический звонок с шариком наверху. Учитель нажал на шарик, и по комнате разлились сладкие веселые звуки. Дверь открылась, и вошел слуга:
— Слушаю, господин учитель!
— Всех учеников построить по два и ввести в учительскую. Да скажи им, что это не хан, не постоялый двор, а училище.
