— Надо же, — произнесла она ледяным тоном, — а я вас даже не заметила! — При других обстоятельствах она дала бы волю своему возмущению и негодованию, но сейчас сдержалась, как того требовали правила приличия.
— Или не хотели заметить, старательно избегая встречи со мной, — предположил Гордон.
Он был удивлен случайной встречей не меньше Мэкки и не горел желанием продолжать обмен «любезностями», так как знал, что Мэкки может ему ответить.
Положение осложнялось тем, что сегодня Гордон был еще неотразимее, чем обычно. На нем была черная кожаная куртка и черная водолазка. Он был одет так, будто на улице стоит его сверкающий мотоцикл «харлей-дэвидсон». В обаянии Гордона было даже что-то отталкивающее. «Так и должно быть у коварной и вероломной особи мужского рода», — подумала Мэкки. Он даже не удосужился придать своему лицу виноватое выражение.
Мэкки отдала бы свою недельную зарплату, лишь бы избежать этой случайной встречи. Она так много хотела ему сказать, но сейчас, столкнувшись с ним лицом к лицу, оказалась к этому совершенно не готова. Стоило увидеть его, и ее захлестнул ураган противоречивых чувств.
Но было бы нелепо покинуть в спешке поле боя — взять и скрыться в толпе посетителей. Перед тем как уйти, Мэкки решила переброситься с Гордоном несколькими ничего не значащими фразами.
— Сразу видно, что Антон Гэлза вам не нравится.
— На самом деле мы с Антоном давние друзья. Он пригласил меня на открытие, и я обещал прийти.
— Он знает, как вы отзываетесь о его картинах? Как бы он не пожалел, что пригласил вас!
— Он мне друг, но эта картина ужасна! — ответил Гордон. — Я не перестаю говорить ему, что это не искусство, а мазня.
— И он не обижается?!
— Нет. Говорит, что я ничего не понимаю в живописи. И я вынужден с ним согласиться, так как критики, несмотря на мое негативное мнение, считают его непревзойденным мастером.
Мэкки из вежливости улыбнулась, отпив немного шампанского, и они еще какое-то время постояли рядом, глядя на посетителей, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу.
— Послушайте, Мэкки… — первым нарушил молчание Гордон.
Но тут подошел Гаррис.
— Статью найти невозможно, ее передают из рук в руки, — сказал он. Взглянув на Гордона, протянул ему руку. — Извините, что перебил. Позвольте представиться: Гаррис Нельсон. По-моему, мы незнакомы.
— Гордон Гэллоуэй.
— Антон Гэлза — его друг, — сказала Мэкки.
Лицо Гарриса просияло.
— Потрясающе! Не могли бы вы познакомить меня с ним? Я хотел бы договориться о приобретении этой картины. Она стала бы украшением моей приемной.
Мэкки и Гордон, не сговариваясь, обернулись к картине с беспорядочными пурпурно-черными мазками.
— Вы, должно быть, тонкий знаток современной живописи, — усмехнулся Гордон.
Тот улыбнулся, явно польщенный.
— Я вижу, вы с Мэкки поняли, сколько экспрессии в этой картине.
— Гаррис, подумай о своих пациентах! Эта картина может вызвать у них сердечный приступ, даже если они здоровы, — возразила Мэкки.
— Тогда я повешу ее в своем кабинете, — парировал Гаррис. У него в кармане запищал телефон, Гаррис вынул его и приложил к уху. — Извините, придется ненадолго вас оставить, — сказал он, закончив разговор, и быстро ушел.
— Приятный парень, — сказал Гордон, когда Гаррис скрылся из виду.
— Да, — кисло согласилась Мэкки. Она теперь застрянет здесь, поджидая Гарриса. «Было бы хорошо, если бы Гордон тоже ушел», — подумала она. Делать вид, что между ними ничего не произошло, довольно мучительно.
— Мэкки, — начал он снова, — я вам сейчас все объясню…
— Вам, как лучшему другу художника, непочтительно отвлекаться от созерцания его работ! — отрезала Мэкки.
Гордон стиснул зубы. Мэкки Смит — самая упрямая, самая невыносимая женщина. Он звонил ей весь понедельник, чтобы объясниться, но она не брала трубку. Когда же он позвонил ей домой, она не захотела его слушать. Ведет себя так, будто он нанес ей удар в спину. Может, так оно и есть. Ведь если подаешь судебный иск, то у тебя невольно вырабатывается особое, «судебное» поведение.
В любом случае Мэкки, как адвокат, могла бы не смешивать работу с… другими делами.
Он не собирается падать перед ней на колени и умолять, чтобы она его выслушала. Он уже уходил, когда вернулся Гаррис.
