– Хватит! – оборвал гневно Д`Отремон.
– Простите, не учел, что надоедаю вам. Меня удивляет, что вы не помните Бертолоци. Вы были в Сен-Пьере, когда его постигло несчастье.
– Вы называете это несчастьем?
– Первым несчастьем было бегство его жены.
– На что вы намекаете?
– Не намекаю, друг Д`Отремон, а напоминаю. Бертолоци публично поклялся убить человека, с которым она уехала, но его имя так и осталось тайной. Она исчезла навсегда, а Бертолоци предался всем порокам: пьянству, играм, хождению к наихудшим распутницам порта. В конце концов, он потерял имение и, полностью разорившись, исчез. Но приходит на память, что мне когда-то говорил один знакомый…
Экипаж остановился у дверей дома губернатора, но Франсиско Д`Отремон не шевелился. Напряженный, раздраженный, повернувшись к нотариусу, он ждал последних слов, которые Педро Ноэль произнес как бы неохотно с тонким намеком:
– Похоже, последний клочок земли, который он сохранил – это голая скала, называемая Мысом Дьявола. На ней он своими руками соорудил лачугу, и именно там умирает, оттуда он послал за вами. Вам так не кажется?
– У вас самая отвратительно-великолепная память, которую я знал когда-либо.
– Ради Бога, друг Д`Отремон, это моя профессия! Столько историй приходится выслушивать, когда распоряжаешься бумагами семьи, которые так часто отражают драмы спальни. Кроме того, Бертолоци был человеком интересным. Его дела давали много поводов для сплетен и его несчастье…
– Меня не интересует его несчастье. Я никогда не был его другом!
– Иногда достаточно быть врагом, чтобы пробудить интерес.
– Что вы хотите сказать, Ноэль?
– Вы позволите говорить откровенно?
– Может быть, я попрошу вас не делать этого?
– Ну хорошо. Я думаю, вам следует прочесть письмо и поехать к вашему недругу Бертолоци на Мыс Дьявола.
Франсиско Д`Отремон, услышав слова нотариуса, заерзал на сиденье и яростно смял в кармане письмо мальчика. Затем улыбнулся и, натянув маску насмешки с еле скрываемым беспокойством, спросил:
– Разве не вы столь сильно желали пораньше приехать на праздник губернатора?
– Еще полчаса назад это было самым важным для вас.
– А теперь, что? Вам кажется, что важнее праздника губернатора принять последний вздох этого развратника, пьяницы, этого несчастного, погрязшего во всех пороках только потому, что ему изменила женщина?
– Он любил свою жену, – мягко ответил Ноэль. – Она его опорочила, а ему так и не удалось встретиться лицом к лицу со своим соперником.
– Не удалось, потому что не хотел его найти! – гневно взорвался Д`Отремон.
– Может быть, тот смог хорошо спрятаться…
– Думаете, он был трусом?
– Нет, конечно, я так не думаю. Несомненно, он мог противостоять всему. Всему, за исключением скандала. К тому же у него были другие серьезные обязательства, и Джина Бертолоци знала это. Он был женат, супруга вот-вот должна была родить ребенка. Я не виню того мужчину, друг Д`Отремон. Это грехи мужчины. Гораздо более тяжелым грехом мне кажется не прийти на зов умирающего.
– Хватит, Ноэль! Я поеду.
– Наконец-то! Простите, что так настаиваю. Я вас немного знаю, друг Д`Отремон, и знаю, что есть вещи, которые вы никогда себе не простите.
– В таком случае, хотите ли вы принести мои извинения губернатору?
– С искренним желанием, друг мой.
– Тогда идите, – и тут Д`Отремон воскликнул: – Минутку!
– Не нужно напоминать о деликатности дела, – с пониманием отозвался Ноэль. – Это… моя обязанность, друг Д`Отремон.
2.
Буря стихла. Море почти успокоилось; свежий прохладный ветер, прибывший вместе с рассветом, разогнал тучи.
Ветхая лодка, выдержавшая бурю, застряла в глубокой расщелине, высеченной из скалы ударами волн. Мальчонка снова прыгнул в воду, чтобы осторожно вытащить ее на землю и не повредить. Затем огрубевшие от непогоды босые ноги вскарабкались по острым камням большого утеса сначала с кошачьей гибкостью, потом медленнее, как будто туда не хотели. На вершине скалы они будто налились свинцом, останавливались каждую минуту, медлили, словно хотели уйти в другом направлении, и наконец, добрались до дверной пустоты, у входа в жалкую хижину – единственному человеческому жилищу на Мысе Дьявола.
