— Можно подумать, что-то слышала я! Мы с Майком пришли утром, и уже было… постфактум.
— Почему вы не ночевали дома? — спросила Чигракова. — Разве родители были против ваших отношений? И где вы провели ночь?
— Ваше какое дело?! — вызверилась Лилен. Наплевать, пусть думает, что она всю ночь трахалась в лесу с Майком, но что эта тётка себе позволяет?!
Бархатный, чёрно-колючий взгляд Таисии впился в неё.
— В полиции тебе не задавали этого вопроса?
— Нет!
— Провинция, и все знакомы друг с другом… — сама себе заметила семитерранка. — Хорошо. Пожалуйста, местра Лили, ответь на вопрос.
Лилен, ища поддержки, покосилась в сторону Игоря, но тот смотрел на Таисию — выжидающе и безгневно.
— Я пошла ночью купаться. А потом думать. В домик. На дереве, — каждую фразу девушка выплёвывала, как дротик из духовой трубки; сама не знала, почему всё-таки отвечает. Выдерживать безмолвный нажим Чиграковой было нелегко, проще сделать, что просят. — А Майк припёрся за мной. Он не умеет ходить по джунглям и не дошёл бы обратно. Я его оставила там спать. И мы вернулись утром.
— Ты что-нибудь ощутила? — перебив Таисию, спросил Игорь.
Лилен тяжело вздохнула.
— Ничего, — измученно, в тысячный раз повторила она. — Здесь ничего не было. И Нитокрис пришла, тоже сказала — здесь ничего не было.
— Неправильно.
— Что?!
— Неверно переводишь, — покачал головой мастер. — Правильно так: «Здесь было ничего».
— Не поняла.
— Надо было учить тебя… — досадливо проговорил Игорь. — Понимаешь… «Я ничего не слышал» — это нормально для человека. Нукта не может ничего не слышать. Он по-другому устроен и иначе воспринимает мир. Если Малыш и Нитокрис говорили, что ничего не было, это значит, что в сплошной и цельной ткани, в плотном океане, каким они ощущают Вселенную, появилась какая-то пустота. А это ненормально.
— И что это объясняет? — скептически сказала Лилен. — Можно подумать, кто-то знает, отчего такая ненормальность случается.
— Можно и подумать, — с нехорошей иронией заметила Чигракова.
— Майк, — спросила Лилен, — почему ты выбрал Урал?
Тот задумался. Всерьёз задумался, явно не только подыскивая ответ для блондинки Марлен, но и пытаясь разобраться для себя.
Они сидели в гостиной коттеджа Мариненко. Игорь и Анжела ушли куда-то вместе с Таисией, то ли гулять, то ли обсуждать дела, а скорее, совмещать приятное с полезным. Лилен сделала чаю, Майк, сам не заметив, выглохтал уже пять чашек, а шестую пролил на ручной работы салфетки. Салфетки и скатерть давным-давно подарила Анжеле сама Кесси Джай. Лилен удивилась когда-то донельзя: она знала, конечно, что героиня Первой космической провела последние годы жизни здесь, в питомнике, но в голове не укладывалось, что Кесси могла в старости печь пирожки и вышивать салфетки.
Сквозь чисто отмытые стёкла лилось солнце. Тени ветвей покачивались на белом подоконнике.
Майк сопел.
— Интуитивно, — сказал он наконец. — Подумал, куда меня тянет, маятник над листком покачал — ну, знаешь, как качают над двумя ответами? Потянуло на Урал. Я сначала думал, это просто выгоднее, они со сроками меньше гонят, денег больше дают. А потом понял, что не в этом дело…
— А в чём? — Лилен почти по-настоящему стало интересно.
Майк помолчал. Уже набрал в грудь воздуха для ответа, но вместо него помолчал ещё.
— Я слежу, что происходит, — медленно сказал он. — В мире. Без этого нельзя. Но на самом деле не этим интересуюсь. Сейчас всякие проблемы, споры из-за квазицитовых месторождений, из-за договоров по пограничному флоту, из-за внешней политики… это не главное. Главное, Седьмая Терра — это то, что будет потом. Вообще то, что ещё только будет. Может, будет не она, может, всё переменится, но… чушь какую-то несу, — он удручённо покривился. — Мне пока тяжело сформулировать. Ну… устремлённость. Эволюция. Молодость. Ты ведь Гумилёва не читала?
— В подлиннике, — отрубила Лилен.
— Я имел в виду Льва. Историка. Была когда-то такая теория пассионарности…
Майк начал рассказывать и увлёкся. Девушка внимала вполуха: она привыкла, что Макферсона порой заносит. В такие минуты тому делалось всё равно, кто рядом. Он просто думал вслух. Процент непонятных слов мог зашкаливать или не зашкаливать, философские теории Майка Лилен всё равно не занимали. Один раз, правда, он рассказывал про эволюцию культа красоты — как манекенщицы превратились в символ-моделей — это было интересно, но исключение только подтверждало правило.
