Убив медведя, охотник неустанно заботится о его туше. Он умащает ее; он снимает шубу и заменяет ее другой. В санях он привозит тело медведя на край деревни. Там уже собрался народ – приветствовать его и приглашать в гости. Медведя вносят в чум, его личный дом, где он сможет лицезреть все подробности празднества и царить над всем. Охотник отступает, и вперед выходит певец. "Куда идешь ты? – вопрошает певец. Охотник ответствует: "Я иду в дом Медведя." – "Что ж, ведь и я тоже иду туда, – отвечает певец. И он заводит свою сотню песен; а впереди – состязания в борьбе, пляски и пир далеко за полночь.
Что-то внутри меня жаждет диких гор, рек и равнин. Я люблю пребывать в вотчине Медведя, вслушиваться в древнюю горловую музыку его дыхания, и просто знать, что он рядом. И Медведю открыт доступ в мир моих грез. Ибо в этой пещере снов мы с Медведем ощущаем себя дома.
Н. Скотт Момадэй, 1998
ДИАЛОГИ МЕДВЕДЯ С БОГОМ
Первый Диалог.
ТЫ ЕСТЬ УРСЕТ. Я ЕСМЬ ЯХВЕ
Неопределённое пространство. Свет на двух стульях, быть может – от уличного фонаря либо китайского фонарика, подвешенного на дереве. ЯХВЕ, Создатель, дремлет, прикорнув на стуле. Входит медведь УРСЕТ – неслышно, осторожно. Замирает на миг у пустого стула, – он не в себе, колеблется. Потом садится.
УРСЕТ
Э-э-э… Кхм! Прости, Великая Тайна. Прости покорно. (Яхве вздрагивает, потягивается, замечает его) Это всего лишь я, Урсет.
БОГ
А? Что? А-а-а, это ты, Урсет! Как дела?
УРСЕТ
Значит, ты знаешь меня?
БОГ
Я-то? Как же мне не знать тебя, Урсет! Ведь я сотворил тебя.
УРСЕТ
Да-да, я видел это во снах. В моих снах я очень маленьким вышел из твоих рук.
БОГ
О, очень маленьким! Ты был едва ли больше крысы. Увидев тебя в этом новом, телесном обличье, я подумал было – уж не вышло ли у меня какой-нибудь ошибки. Ведь я хотел сделать тебя сильным, а тут получилась всего-навсего мокрая крыса… Верно – ты и впрямь вышел из этих самых рук. Из этих самых пальцев, этих ладоней. Из клочка мокрой шерсти я сделал маленький шарик – как помню, из чего-то, проплывавшего по водам, – клочок волос, кусочек плавучей материи. И это был ты! А теперь взгляни – ты стал таким сильным! Не побоюсь сказать, Урсет – ты одно из лучших моих творений. Я горжусь тобой.
УРСЕТ
В твоих руках я обрел свой завершенный вид. Значит, я стал подобен чуду, не так ли? И ныне – разве я не чудесен?
БОГ
Завершение состоялось в свой срок, согласно замыслу; право, то было делом нехитрым – детской игрушкой. (Пауза) Но что у тебя на уме, Урсет? Зачем ты пришел ко мне?
УРСЕТ
Меня гложет забота. Мой непокой тяжек, и нелегко мне говорить о нем.
БОГ
Ты нездоров?
УРСЕТ
Да нет, вообще-то я здоров, спасибо.
БОГ
Тогда…
УРСЕТ
Мне нелегко говорить об этом. Знай я слова…
БОГ
Слова, язык, речь… Снова всё тот же старый-престарый спор о словах… Да, это можно было предвидеть…
Вначале было Слово, видишь ли, и я пребывал в нём. Я был Слово. Мы нераздельны, Слово и я. Ибо имя мое – "Я Есмь". И еще Иегова, и Бог, и Верховное Существо – и Великая Тайна. Надеюсь, ты станешь говорить со мной от чистого сердца, Урсет. И надеюсь, ты сможешь высказать все, что лежит у тебя на сердце, прекрасным, сладостным языком. Ибо я убрал себя нарядом из дивных слов и тонких оборотов речи. Мне глубоко сладок язык моих творений. Насколько я помню, твой голос, Урсет, схож с голосом Человека – vox humana. А его голос – один из лучших инструментов для извлечения звука и смысла в мире – пожалуй что наилучший.
Я внимал бы твоему голосу, Урсет, словно раскату грома, словно волнам океана, бьющим о скалы Могер, словно звукам Пятой Симфонии или Чарльзу Лафтону, когда читает он мою притчу об Иове или о Седрахе, Мисахе и Авденаго; словно строкам Гомера, поющего о Троянских войнах. Я внимал бы ему в словах, резвящихся на рассвете, отдающихся эхом в пещерах Мальпаиса, словах, что вздымает ветер пустынь с первым лучом солнца. Я внимал бы ему в Слове, Урсет, в Слове, что разит и покоит, тешит и губит; в слове, что нисходит во мрак океанских пучин и реет в слепящем сиянии солнца. И Слово это повергло б меня в смятение.
УРСЕТ (после долгой паузы, смиренно)
