Я уставилась на упомянутое пространство между нами.
— Теперь, если позволите… — Мэттью вытащил маркер и начал писать на доске, комментируя свои пометки: — Нулевая гипотеза утверждает, что экспериментальное отношение между объектом X и объектом Y является результатом случайности, — именно это экспериментатор и пытается опровергнуть. Он стремится доказать, что это больше чем случайность, он хочет с помощью статистики определить шанс подобных отношений. — Мэттью подчеркнул последнее слово. — В результате экспериментатор либо отказывается от нулевой гипотезы, либо опровергает ее, но никто и никогда с ней не соглашается.
Мне внезапно стало интересно. Может, он имеет в виду нечто большее, чем тема лекции, а именно… нас?
— Эй, это же перманентный маркер, — раздался с первого ряда голос Мери Ворсингтон.
Мэттью лизнул палец и попытался стереть свое творчество с доски, но даже сейчас, месяц спустя, надпись все еще красуется на ней.
— Господи, я прошу прощения.
— Хирургия задолжала нам новую доску, — добавил кто-то из аудитории.
— Заметано, — с готовностью ответил Мэттью, кивнув слушателям.
Однако, несмотря на показную уверенность, он, вернувшись на свое место, скромно просидел весь остаток дискуссии и не пытался больше выступать с собственным мнением.
После занятия я поймала его в коридоре и спросила, о чем, черт побери, он пытался рассказывать у доски.
— Для тебя это, должно быть, действительно важно, раз ты не побоялся испортить нашу доску. — Я улыбалась, искренне надеясь, что он больше заинтересуется мной, нежели предложенной темой. Однако Мэттью остался серьезным, ответив так, словно мы обсуждали политическое шоу или атипичную пневмонию.
— В авторских методиках всегда существует одна и та же ошибка. Я имею в виду ту самую критическую ошибку, к которой люди уже привыкли, — ответил он. — Автор исследования берет одну контрольную группу и использует ее снова и снова для самых разных сопоставлений. Меня такой подход просто бесит. Результаты потом оглашаются, а ведь они полностью бессмысленны.
— Почему бессмысленны? — поинтересовалась я.
— Потому что нельзя случайным образом отобрать группу людей и решить, что данная выборка является репрезентативной в любом из возможных случаев. Все необычное отсекается контролем как неподходящее, остальное сравнивается с контрольной группой и на основании совпадения начинает считаться нормой. Таким образом, конечный результат всегда получается извращенным.
— Понятно, — ответила я, хотя на самом деле понимала лишь то, что у него густые ресницы, зеленые глаза и недюжинный темперамент.
— Как бы там ни было, нужно всегда иметь два независимых параметра и искать истину где-то между ними, — закончил Мэттью.
Внезапно на меня нахлынули непонятные чувства — надежда, отчаяние, головокружение, усталость? — и я поняла, что именно этого момента ждала так долго. Момента, который сведет двух разных людей вместе и станет для них знаковым. Мэттью и я — два абсолютно независимых параметра, и, вероятно, истина окажется где-то рядом.
Поэтому прямо там, в коридоре, я пригласила его на обед. В тот вечер, и в следующий, и весь последний месяц мы выкраивали время для того, чтобы немного побыть вместе.
Вспомнив о том памятном дне, я села в ванне и решила, что трубку все-таки стоит поднять, прежде чем звонящему надоест ждать меня. Однако я не успела, и через секунду выяснилось, что на другом конце провода был не Мэттью, а Бен. Голос брата заполнил всю квартиру, и я подумала, что в будущем придется снижать громкость автоответчика до минимума. Наверное, все соседи слышали сквозь стены истерические вопли моего брата-близнеца.
— Холли, это я! Ты не поверишь! Ты хоть новости смотрела? Нет, конечно нет. Ты никогда не смотришь новости. Убили дядю Алисии! Он приехал к нам, чтобы читать лекции в университете! И покупал чертову бутылку воды, когда его застрелили! А этим вечером мы собирались вместе поужинать в Лафорет! — Бен сделал ударение на названии четырехзвездочного ресторана. — Господи, я не могу поверить! Я просто не могу поверить! — кричал он. Затем, чуть тише, добавил: — Позвони мне. Как только получишь это сообщение.
