Конечно, в сам зал их не пустили. Коридорами провели на отдалённый балкон, полностью закрытый сверхмощным пластиком, к тому же светившийся призрачным мерцанием силового поля, окружавшим его по краям. Вроде как и провели, но и придержали за ручку, чтобы ни один тупица не нажал на какую-нибудь важную кнопочку. В воздухе, прямо на уровне глаз, висели дроны, зорко следившие за всем, что могло нарушить охранные протоколы.
Зал казался огромным. Внизу, с балкона, можно было разглядеть нескончаемые ряды мини-офисов, разграниченные на сектора прозрачными перегородками, а также терминалы отдельных служб, отвечавшие за тот или иной участок освоенной вселенной. По нешироким улочкам редко перебегали служащие, стараясь как можно быстрее занять отведённое для их работы место. Все пахали в поте лица, получая информацию, сортируя её и отправляя дальше, где с ней проводились точно такие же операции, чтобы круг событий никогда не оказался замкнутым.
Стены зала заменяло чернеющее пространство космоса. Глубокое – до кружения головы. С яркими бусинами звёзд, сияющими каждая на своём месте, лишёнными привычных для землян ограничений, рамками созвездий, в том понимании, какими их можно видеть с Земли. Здесь они светили каждая по отдельности, вписываясь во всеобщую картину заселения разума на безграничных просторах космического пространства.
Изображение было объёмным. Настолько реалистичным, что у любого человека оно вызвало бы чувство клаустрофобии или ощущения своего ничтожества ко всему, что окружает скромный быт нашего существования.
Под каждой звездой, пылая в пустоте красноватым цветом, плавала надпись с названием мира, его координатами и численностью населения. Любой желающий мог её приблизить, чтобы узнать, что нового могло произойти в этом чулане жизни, пока сильные мира сего были заняты более насущными проблемами. От звезды к звезде протянулись тончайшие линии информационных потоков, раскрашенные по приоритету в различные цвета – от зелёного к красному – с оттенками по важности поступающих сообщений.
Единственное, что нарушало эту идиллию, – так это ощутимо значительная часть звёзд, абсолютно лишённая информационных потоков, словно жизнь там замерла, либо значимые события происходили там настолько редко, что тратить время на эту группу – пустая трата средств.
Эти миры принадлежат восточному сектору. Миры варварские, полностью лишённые демократии свободы и всех тех ценностей, какими в полной мере пользуется любой разумный из федерации разумных миров.
Там всегда пили водку, играли на балалайках и вприсядку танцевали под пения бородатых священников, не желая истинной свободе навести порядок в их дремучей жизни.
Каким образом дремучим варварам удалось оттяпать у прогрессивного вида столь значимое пространство, не понимал никто. Но факт есть факт: восточный сосед продолжал своё существование, несмотря на все попытки приобщить их к более развитой культуре.
Стив нервничал. Быть в полушаге от заветной цели и ничего не предпринять оказалось выше его сил. Мэган тоже извелась. От возбуждения она забыла про конспирацию и приподняла очки, отчего явила окружающим свои слезящиеся глаза. Вполне реалистично, чтобы все поверили в басню, что она действительно прибыла с пресловутого и далёкого Ригеля 5. Кто же подумает, что это слёзы бессилия выступили наружу и потерявшие способность скрываться под низко опущенными ресницами! Мозг работал на повышенных оборотах. Она даже припотела малёхо.
Когда же они всей группой вышли на балкон, Стив с досадой отметил, что в коридоре, примыкающем к залу, постоянно курсирует бронированная четвёрка охранников. Что они могут поделать, если у них на данный момент отсутствует даже простейшая защита, способная противостоять натасканным в своём деле воякам?
Перехватив его взгляд, Мэг в очередной раз вопросительно кивнула: мол, что? А он в очередной раз пожал плечами, едва заметно разводя руки. По сути, у них нет возможности даже обговорить возникшую проблему. Гид, сволочь, постоянно мельтешит перед носом – что-то вынюхивает, поглядывает так, будто они задолжали ему круглую сумму баксов и уже год не желают её отдавать. Возможности уединиться не светило.
