– Быстрее, быстрее! – просила она, обжигая лицо горячим дыханием.
Звуки музыки заглушали дружные хлопки посетителей. Кивание голов. Топот ног в такт бешеного ритма барабана. Всё превратилось в единение. Они кружили самозабвенно, полностью отдав себя движению.
Стив представить не мог, что способен на подобные кренделя. Мэган в немыслимом па опускала ему на плечо ногу, а он, боясь её сломать, кружил и кружил, забыв о том, где находится, что им ещё предстоит и то, что у них уже было. Она обжигала его улыбкой, а он тонул в омуте её чёрных глаз. Танец любви и несбывшихся надежд, слился в движении сплетённых тел и в робком касании страстных взглядов. В движении, похожим на гипноз.
Они танцевали. Играла музыка. Лия с нескрываемой тоской смотрела на эту пару и понимала: так могут танцевать лишь в последний раз. Скорее всего, так оно и есть. Кто знает? И было грустно.
Ночь – серая и безликая, мрачная и искрящаяся – медленно отступала прочь.
Ливадия просыпалась. Сумерки, растворённые в призрачном сиянии матери-планеты, отступали, уступая место такому же сумрачному и безликому приходящему дню.
Газовый гигант, удерживавший чудовищным тяготением этот крохотный булыжник, вращавшийся вокруг него и застроенный человечеством, уже скрывался за горизонтом, а на смену ему, тускло сияя в чернеющих небесах, выплывала Проксима – далёкая звезда, жизненный цикл которой уже подходит к концу.
Ливадию трясло.
Не сильно. Балла на три. Если кто подумает, что это сущие пустяки, то он глубоко ошибается. И по одной простой причине: такого в принципе быть не должно. Недра Ливадии затухли ещё до того, как на заре развития Земли первая амёба объяснилась в любви другой и начала деление.
Отсветы Проксимы ещё не коснулись верхушек небоскрёбов, а у их подножия облачным молоком ещё клубился туман, наполняя сыростью и прохладой узкие переулки, ещё никогда не видевшие её света.
Потоки транспортных средств, несмотря на то, что ночь уже подходит к концу, даже и не думали иссякать. Они всё мчатся и мчатся по своим замысловатым путям, виляющим среди бетонных коробок, подныривая под мосты и эстакады, перевозя кого на покой после бурно проведённой ночи, а кого-то – в прохладные офисы, гудящие от бесконечного пересчёта денежных средств и тревожно замирающие на несколько секунд, когда мелкая дрожь заставляла чашечки с кофе жалобно позвякивать на столах.
Такое слабое землетрясение не могло смутить соразмеренную, чётко очерченную временными интервалами жизнь Ливадии, чьё предназначение служило только одной цели: преумножению богатства.
Нерушимо покоились на своих монолитных ногах причудливые постройки банков. Их маленькие копии, филиалы поглядывали вверх на своих старших собратьев, как детишки на родителей, замирая в испуге от непривычного для них ощущения. Транспорт немного сбавлял скорость, а когда всё заканчивалось… всё возвращалось на круги своя, продолжая неумолимый жизненный цикл.
За последние два часа Ливадию трясло уже трижды.
В номере отеля «Сиренити» было тихо и уютно. Свет притушен. Звуконепроницаемые окна ограждали его от шума, погрузив помещение в вязкую, липкую тишину. Люди давно разошлись. Кто по своим таким же номерам, а кто – передёрнуть нервишки парой ставок в уставшем казино, оставив наедине друг с другом молодую пару, убитую горем от неумолимо приближавшегося расставания. И ещё – Мэг, мучившуюся с похмелья и стонавшую на широкой, как взлётная полоса, кровати, ненавидевшую в этот миг всех и вся.
Лия сидела на полу. Жалкая, забившаяся в уголок, словно котёнок, которого страшно обидели и теперь он никак не решался показаться из своего надуманного укрытия в этот огромный и ужасно страшный для него мир. Она расположилась на мягком ковре, тихо всхлипывая, одной рукой обхватив колени, прикрытые всё тем же серебристым вечерним платьем, а другой упиралась кулачком в подбородок. Влажными от слёз глазами девушка жалобно смотрела на Стива.
Он сидел напротив на корточках. Что-то на ухо нашёптывала Ангел, но он не слышал – только вздыхал, не зная, как успокоить это хрупкое создание.
