Читая в Интернете материалы о Второй мировой войне, я наткнулся на информацию о памятнике жертвам холокоста в Будапеште и вчера отправился взглянуть на него. Некоторое время я стоял и в растерянности смотрел на памятник, потому что он выполнен в виде плакучей ивы. Он воздвигнут в память о шестистах тысячах венгерских евреев, убитых нацистами во время войны, так что непонятно, почему кто-то считает возможным назвать его деревом Невилла Чемберлена. Уж если это дерево связано с каким-либо человеком, то этот человек, несомненно, Адольф Гитлер.
Есть что-то трогательное и печальное в этих узких удлиненных листьях так удачно названного дерева, обессмертившего память о тех, кто пал жертвой дьявольских прегрешений Гитлера. Я постоял еще немного возле этой плакучей ивы, испытывая чувство раскаяния и стыда от лица всего человечества. Но как связана со всем этим та загадочная женщина?
Образ плакучей ивы и память о событиях, вызвавших ее слезы, подействовали на меня угнетающе. У меня пропал аппетит, мне не хотелось выходить из дому, и поэтому я решил нарушить свой обычный распорядок и пораньше лечь спать.
Но это не сработало. Все надежды на то, что мой мятущийся ум сможет наконец успокоиться, разрушили ночные кошмары. Мне привиделось, что я нахожусь в базилике Святого Стефана и вижу, как ее заполняют нацистские солдаты. Мерцающие отблески пламени, полыхающего где-то в городе, отражаются в окнах храма, а ночной воздух доносит отдаленные крики и вопли. Мимо пробегают рыдающие монахи… Мефистофель играет на огромном органе, а трое нацистов с восторженными восклицаниями оценивают размеры и стоимость громадного колокола, который только что спустили с колокольни. Монах просит, умоляет солдат не забирать колокол. Один из них оборачивается, стреляет монаху в голову и снова поворачивается к колоколу. Я отскакиваю, когда монах падает на каменные плиты пола, с ужасом смотрю, как кровь покрывает пятнами его сутану. Что же это за безумство? Боже мой, это же всего лишь клятый колокол!
После этого в церковь, минуя занятых колоколом немецких солдат, вошел высокий человек, с которого спадали языки пламени. Он посмотрел на лежащего монаха, затем поднял голову и уставился прямо на меня. Я инстинктивно вздрогнул от его взгляда, полного ненависти. Потом он ушел, а вместо него появилась таинственная женщина из темного закоулка. Я крикнул ей, чтобы она убиралась из церкви, пока немцы не заметили ее, но, похоже, она не услышала меня из-за резкой, оглушительной музыки Мефистофеля. К моему ужасу, она подошла к солдатам и попросила их помочь ей найти дорогу домой. Я весь сжался в ожидании грома выстрела и глухого звука падения ее тела рядом с мертвым монахом, но этого не произошло. Немцы отнеслись к женщине доброжелательно и сказали, что помогут ей. Я кричал, чтобы она им не верила, но сам не мог сдвинуться с места и вынужден был безропотно созерцать, как солдаты превратились в дьяволов и увели ее в охваченный огнем город.
Проснувшись этим утром, я почувствовал себя еще более неуверенным и обеспокоенным, чем накануне. Умывшись и одевшись, я взял одну из книг о Будапеште и прочел описание базилики Святого Стефана. Я узнал, что этот храм в 1944 году был действительно разграблен немцами, и в памяти сразу же возникли кошмарные видения минувшей ночи. Я решил поехать и осмотреть базилику, попытавшись тем самым избавиться от предчувствия чего-то ужасного, не покидающего меня с того самого времени, когда я проткнул кухонным ножом книгу, переплетенную в красную кожу.
Было ясно, солнечно и тепло, и белоснежный собор являл собой великолепное зрелище. Его архитектура необычна: по сторонам главного фасада возвышаются две башни, а главный купол в стиле неоренессанса, высотой триста футов, виден из любой точки Будапешта.
Когда я поднялся по белым ступеням, полукругом примыкающим к главному входу, и оказался в храме, меня поразило богатство его внутреннего убранства. Помещение имеет в плане форму греческого креста,[3] его стены, пол и потолок, облицованные голубым мрамором, отделаны бронзой и золотом, украшены мозаикой, картинами и фресками. В золоченых подсвечниках, прикрепленных к квадратным колоннам из красного мрамора, стоят высокие белые свечи. В верхней части отделанных золотом арок и над кафедрами из розового мрамора, предназначенными для проповедников, расположились белые ангелы, а над ними — пухлые и такие же белые херувимы, и взоры их устремлены вниз, на прихожан. Заключительный аккорд великолепия — многочисленные окна с витражами. Проходящий через них свет покрывает все внутри храма узорами самой причудливой формы и расцветки.
