Хотя я сидела в полуметре от него, я почувствовала, как по его телу прошла дрожь, и нежно сказала:
– Дэвид, то, что ты сделал, когда вы приняли решение ее отпустить… это было правильно. Она хотела этого. И теперь ей надо, чтобы ты это понял. Ты же знаешь, что поступил верно, да?
Слезы настолько застилали его глаза, что мне уже даже не было видно радужек. Одна слезинка скатилась по щеке Дока, за ней по другой щеке тут же последовала вторая.
– Умом – д-да. Наверное. Н-но…
– Ты поступил верно, – твердо повторила я. – Ты должен в это поверить. Она верит. Так что прекрати себя корить. Мама очень тебя любит…
Это стало последней каплей. Теперь слезы покатились градом.
– Она так сказала? – спросил Док надтреснутым голосом, который напомнил мне, что он всего лишь маленький мальчик, а не сверхчеловеческий компьютер, на который иногда был похож.
– Ну конечно.
Разумеется, она этого не говорила, но, уверена, сказала бы, если бы не была так возмущена моей вопиющей некомпетентностью.
И тут Док кинулся мне на шею. Я потрясенно застыла в его объятиях.
Никогда не видела Дока таким взволнованным. Это было так на него не похоже, что я не знала, как быть. На несколько неловких секунд я застыла, боясь, что если пошевелюсь, то оцарапаю ему лицо какой-нибудь заклепкой на своей куртке. Но поскольку он и не думал меня отпускать, я в конце концов потянулась и неуверенно похлопала его по плечу.
– Все хорошо, – запинаясь сказала я. – Все будет хорошо.
Док проплакал еще несколько минут. Пока он, крепко вцепившись в мою шею, рыдал у меня на плече, я почувствовала, как в душе растет странное чувство. Что-то вроде желания защитить этого малыша.
Потом он наконец-то отодвинулся от меня и, смущенно вытерев глаза, промямлил:
– Извини.
– Нет проблем, – откликнулась я, хотя, само собой, это было не так.
– Сьюз, можно кое-что тебя спросить?
– Конечно, – ответила я, ожидая, что Док захочет узнать еще что-нибудь о матери.
– Почему от тебя воняет рыбой?
Пару минут спустя я ушла к себе. Меня немного потряхивало, и не только от эмоциональной реакции Дока на доставленное мной сообщение, но и еще кое от чего. Того, о чем я не сказала Доку и не собиралась рассказывать Джессу.
Это касалось момента, когда я обняла Дока, а с другой стороны кровати появилась его мама. Она посмотрела на меня и произнесла:
– Спасибо.
Мама Дока плакала так же сильно, как и ее сынишка. Только ее слезы, вдруг поняла я, были вызваны признательностью и любовью. Мне моментально стало неловко.
Учитывая, что вокруг меня рыдало столько народу, так ли уж странно, что у меня глаза тоже оказались на мокром месте? В смысле, да ладно вам. Я же всего лишь человек.
Но я правда терпеть не могу реветь. Лучше уж порезаться, или вырвать, или еще что-нибудь эдакое. Просто рыдания…
Ну, они хуже всего.
Так что вы понимаете, почему я не могла рассказать обо всем Джессу. Просто это было слишком… личное. Все произошло между Доком, его мамой и мной, и никакими клещами – даже если эти клещи будут в руках чересчур привлекательного призрака, который живет в моей спальне, – из меня нельзя было вытащить правду о том, что случилось.
Оторвав глаза от статьи, в которую слепо пялилась («Как узнать, любит ли вас в тайне парень». Ага, конечно. У меня такой проблемы точно нет), я украдкой глянула на Джесса.
– И все же, – широко улыбнулся он, – должно быть, у тебя сейчас хорошо на душе. Не каждый медиатор может собственноручно остановить убийцу.
Я перевернула еще одну страницу и пробурчала:
– Уж как-нибудь прожила бы без подобной чести. И я остановила его не собственноручно, а с твоей помощью. – Тут я вспомнила, что на самом деле к тому времени как появился Джесс, я уже держала ситуацию под контролем. – Ну, вроде того.
Но это прозвучало как-то невежливо, так что я неохотно добавила:
– Спасибо, что пришел.
– Как же я мог не прийти? Ты меня позвала.
Он где-то отыскал обрывок ленточки и теперь помахивал ею перед носом Гвоздика, который наблюдал за пляшущим концом с таким видом, словно хотел сказать: «Ты что, за идиота меня держишь?»
– М-м-м, я тебя не звала, понятно? Не понимаю, с чего ты это взял.
