– Какой хорошенький! – воскликнула сестра Жанна.
– Ему нравится снег, – откликнулась мать. У нее самой порозовели щеки.
– Смотрит, как он падает, а? – спросила сестра Жанна.
Сестра Люси даже улыбнулась. Это была лишь слабая, напряженная улыбка, но светлая и всесильная, учитывая, через какую стену гнева ей пришлось пробиться. Она осветила младенца и даже мать. А потом снежинки начали собираться в желтых ресницах сестры Люси, и она снова прищурилась.
– Муж хорошо с тобой обращается? – спросила она.
Сестра Жанна на секунду закрыла глаза. Кровь прилила к ее щекам. Молодая мать издала короткий удивленный смешок.
– Да, сестра. Очень даже.
Сестра Люси подняла руку без перчатки, сурово грозя красным артритным пальцем, и сестре Жанне снова вспомнился генерал Вашингтон (или, может, это был Наполеон?).
– У него хорошая работа?
– Да, – ответила молодая мать и встала прямее. – Он швейцар в «Отеле святого Франциска».
Сестра Люси кивнула, хотя ответ едва ли ее удовлетворил.
– Вы живете поблизости?
– Да, сестра. – Молодая мать качнула головой назад, указывая направление. – В триста четырнадцатом. С прошлой субботы.
После этих слов сестра Люси выставила палец, почти коснувшись груди женщины.
– Приходи ко мне, – велела она, – в любой момент. Если он тебя обидит.
– Он ко мне добр, – повторила со смехом молодая женщина.
– Мы из монастыря на Четвертой. Я – сестра Люси. – Она сжала кулак, потом потерла пальцами один о другой. – А это сестра Жанна. Приходи к нам, если надо будет.
Женщина изобразила намек на реверанс и явно собралась идти дальше.
– Обязательно. Доброго вам утра, сестры.
Она успела отойти всего на несколько футов, когда сестра Люси произнесла:
– Будь он к ней добр, позволил бы перевести дух, прежде чем заводить еще ребенка. – Она сморгнула снежинки, стремившиеся залепить ей глаза. – Мог бы подумать не о своем удовольствии, а о ее здоровье.
С сестрой Люси любая радость была сродни прогулке по краю пропасти.
Склонив голову, сестра Жанна с минуту изучала мыски их одинаковых ботинок. Несмотря на холодок, она все еще чувствовала, как горят ее щеки.
– Я, наверное, пойду в дом, – прошептала она и повернулась к лестнице.
– Я постараюсь оповестить! – крикнула ей вслед сестра Люси. – Поговорю с мистером Хеннесси, он всех железнодорожников знает. Но она так спешит, что много народу нам не собрать. Всего один вечер для прощания.
Сестра Жанна, не оборачиваясь, кивнула и продолжила подниматься. Она совсем забыла, что Бог в снегу вокруг, в холоде и в необъятном небе; она совсем забыла про радость от трудов будущего дня. Вместо этого она думала, как хорошо будет избавиться от сестры Люси.
В коридоре у лестницы полицейский и пожарный совещались с каким-то господином. Когда сестра проходила вестибюль, они разом повернулись и кивнули ей. Дверь в квартиру была приоткрыта, и она тихонько вошла. В совсем уже дневном, пусть и тусклом свете комната казалась красивее, чем вчера ночью – хотя бы потому, что теперь занавески на большом трехстворчатом окне были раздвинуты и от снега на улице тут стало веселее. В комнате все еще витал запах гари, но теперь к нему примешивался аммиачный запах чистящих средств – запах идущего своим чередом дня. Миновав гостиную, она очутилась в узком коридоре, где со стен смотрели портреты унылых крестьян, и увидела в крошечной кухне сестру Сен-Савуар. Прислонив швабру к двери, сестра Жанна отнесла ведро к столу, где сидела старая монахиня. Кухня была убрана и отмыта, и о прерванном ужине хозяйки дома напоминала лишь газета. Сейчас она была расстелена перед сестрой.
Сестра Жанна налила чай с молоком в чашку, которую достала из буфета, и поставила перед старой монахиней.
– Тут все еще ужасно холодно, сестра.
Та пододвинула к себе чашку поближе.
– Только что приходили включить газ, – сказала она. – Я попросила мужчин выбросить кое-что из вещей, которые слишком пострадали от огня. Еще они помоют за меня стены. Так что у нас кое-какой прогресс.
Достав из буфета тарелку, сестра Жанна выложила на нее хлеб с маслом и джем.
– Мистер Шин заберет сегодня из морга тело, – продолжала сестра Сен-Савуар. – Когда леди проснется, пусть первым делом подберет ему костюм. Ты его потом отнесешь к Шину. Отпевание завтра в шесть утра. Потом кладбище. Земля, хвала Господу, не промерзла. Все закончится еще до начала нового дня.
