– Ну, как там? – Старик с беспокойством наблюдал за происходящим, и Марсель обратился к нему, чтобы как-то успокоить:
– Все в руках Господа нашего. Даст Бог – будет ходить твой внук.
– Ой, спасибо тебе! Век помнить буду твою доброту. Старик, поддавшись внезапному порыву, обнял гостя, и тот, не ожидавший такого проявления чувств, с улыбкой похлопал его по спине.
– Ты все верно делаешь. Любовь – лучшее лекарство от любых ран. Если что-то и сможет поставить твоего Илюшу на ноги, то только она.
– А как же Бог, о котором ты говоришь?
– Он и есть любовь, разве ты не знал?
Подумав, что эта фраза может стать прекрасным завершением его визита, Марсель попрощался с хозяевами и уже направился к двери, но в этот момент его окликнул Илья. Сняв с могучей груди какую-то деревянную фигурку, он протянул ее ученому:
– Это мне досталось от отца – он всегда носил его с собой и перед смертью подарил мне. Возьми.
– Что это? Медведь? – Историк с интересом рассматривал довольно точную копию зверя, искусно вырезанную из дерева.
– Да. Говорят, что он защищает от сглаза и дарит здоровье. Мне он помочь не смог, может быть, поможет тебе в том, что ты задумал. Твой бог не запрещает тебе носить символы чужой веры?
– Думаю, он не станет возражать, – с улыбкой ответил Марсель и надел подарок на шею. – Прощайте, добрые люди!
Выйдя на улицу, историк увидел сразу нескольких поселенцев, которые, стоя у забора, с любопытством разглядывали его. Заметив, что он также смотрит на них, селяне тут же сделали вид, будто оказались здесь совершенно случайно, и разошлись в разные стороны. Усмехнувшись тому, как быстро здесь распространяются слухи, Марсель снова надел на лицо маску, таким образом отгородившись от всех, и направился проведать Мусу.
* * *
Войдя в помещение, он в первый момент не поверил глазам: мавр стоял на ногах в полном облачении и как раз проверял, надежно ли закреплена сабля. Меланья находилась рядом и заботливо поправляла одежду любимого. Заметив вошедшего, она отошла в сторону и скрестила руки на груди, отчего ее и без того внушительная фигура стала еще более солидной.
– Вы чего это удумали? – воскликнул Марсель, недоверчиво поглядывая то на мавра, то на женщину. – Тебе лежать нужно!
– Я здоровый, – спокойно ответил Муса и демонстративно несколько раз взмахнул руками. – Моя женщина вылечила. Все, боли нет. Можем ехать.
– Вот прямо так, сразу?
Историк все еще не мог поверить в то, что рана, которая его современника уложила бы в постель минимум на месяц, оказалась такой пустяковой в десятом веке. Неужели люди со временем стали настолько слабее? Он и раньше замечал, что мужики, пострадав в результате несчастного случая или драки, восстанавливались с поразительной быстротой, но чтобы вот так – нет, прежде Марсель такого не встречал. И тем не менее Муса, судя по всему, чувствовал себя отлично. С нежностью взглянув на Меланью, он что-то сказал ей на своем языке, и та покраснела. Устав удивляться происходящим чудесам, Марсель сдался и махнул рукой:
– Ну, ладно. Раз готов, будем собираться. И позови своих людей. Я вообще сомневаюсь, что они живы, – ни разу носа из избы не высунули за все это время.
– Я сказал – они остаются, – беззаботно отозвался мавр. – Хорошие солдаты. Бери Курьяна, едем сейчас.
Марсель просто кивнул и вышел, оставив влюбленных наедине, чтобы они могли проститься друг с другом. Вернувшись к себе, он застал Курьяна уже собранным. Рядом на лавке с грустным видом сидел Тимоха и давал куму какие-то поручения.
– Свистульки – детям. Бабам – бусы. Ну, и мне чего-нибудь.
– Умный какой, – усмехнулся мужик. – Ни о чем не забыл?
– Забыл? – Тимоха сморщил лоб и несколько секунд молчал. – Кажется, все.
– А деньги?! Или ты думаешь, что мне это все просто так отдадут? Ага, еще и сверху добавят пару тумаков. Давай, не жмись!
– Да сочтемся, не чужие ведь люди!
– Ну да! Так же сочтемся, как за ту телегу?
– Ну, так то давнишнее дело, – возразил Тимоха. – А кто старое помянет, сам знаешь…
– Я куплю все, что нужно. – Марселю пришло в голову, что этот спор может длиться до самого вечера, и он решил, что проще заплатить самому, чем пытаться выудить деньги из прижимистого мужика.
