– Говори!
С протянутой ладони Висенны сочился мутный поток света, в котором кружилась и клубилась пыль. Из папоротников взлетели сухие листки и травинки. Труп захлебнулся, плямкнул и вдруг заговорил. Совершенно отчетливо.
– …перекрестка шесть миль от Ключа самое большее к югу. Поо… посылал. Кругу. Парня. Де… ллл… Оооворил. Говорил.
– Кто? – крикнула Висенна. – Кто говорил? Отвечай!
– Фффф… ггг… генал. Все письма, записи, амулеты. Коль… льца.
– Говори!
– …еревала. Кощей. Ге… нал. Забрать письма. Пер… гаменты. Придет с мааааа! Эээээ! Неееее!
Невнятный голос завибрировал, растворился в страшном вопле. Корин не выдержал, бросил меч, закрыл глаза и зажал руками уши. Стоял так, пока не почувствовал на плече прикосновение. Сильно, всем телом, вздрогнул, словно кто схватил его за гениталии.
– Все уже, – сказала Висенна, вытирая со лба пот. – Я ведь спрашивала, как у тебя с нервами.
– Что за день, – простонал Корин. Поднял меч, спрятал в ножны, стараясь не смотреть в сторону неподвижного уже тела.
– Висенна?
– Да?
– Пойдем отсюда. Подальше от этого места.
II
Ехали они вдвоем на коне Висенны просекой, заросшей и ухабистой. Она впереди в седле, Корин без седла, сзади, обнимая ее за талию. Висенна уже давно привыкла без смущения наслаждаться малыми радостями, которые время от времени дарила ей судьба, поэтому с удовольствием опиралась спиной о грудь мужчины. Оба молчали.
– Висенна, – Корин решился первым, примерно через час.
– Да?
– Ты ведь не только целительница. Ты из Круга?
– Да.
– И судя по тому… представлению – ты мастер?
– Да.
Корин отпустил ее талию и ухватился за луку седла. Висенна прищурилась гневно. Понятное дело, он этого не увидел.
– Висенна?
– Что?
– Ты что-нибудь поняла из того, что эта… что это… говорило?
– Немного.
Они снова молчали. Пестрая птаха, пролетая над ними в листве, громко застрекотала.
– Висенна?
– Корин, будь добр.
– Чего?
– Перестань болтать. Я хочу подумать.
Просека вела их прямо вниз, в овраг, в русло мелкого ручья, что лениво звенел меж камнями и черными стволами, в сильный запах мяты и крапивы. Конь оскальзывался на камнях, покрытых глиняными и илистыми осадками. Корин, чтобы не упасть, снова ухватил Висенну за талию. Отогнал навязчивую мысль, что слишком долго он в одиночестве волочится по лесам и шляхам.
III
Поселение было типичным, в одну улочку, жалось к склону горы, ложилось вдоль тракта: соломенное, деревянное и грязное, примостившееся меж кривыми плетнями. Когда они приблизились, собаки подняли брех. Конь Висенны спокойно чапал серединой дороги, не обращая внимания на ярых дворняг, которые тянулись заляпанными пеной мордами к его бабкам.
Сперва они не увидели никого. Потом из-за плетней, от ведущих на гумно дорожек появились местные – подходили медленно, босые и мрачные. Несли вилы, жерди, цепа. Кто-то наклонился, поднял камень.
Висенна остановила коня, вскинула руку. Корин заметил, что в руке она держит маленький золотой ножик в форме серпа.
– Я целительница, – произнесла звучно и отчетливо, хотя совсем не громко.
Селяне опустили оружие, забормотали, переглядываясь. Становилось их все больше. Несколько тех, что стояли ближе, стянули шапки.
– Как зовется это село?
– Ключ, – раздалось из толпы после минутной тишины.
– Кто старший над вами?
– Топин, вельможная госпожа. Вон тот дом.
Прежде чем они отправились, сквозь ряды крестьян протиснулась женщина с младенцем на руках.
– Госпожа… – выдохнула, несмело коснувшись колена Висенны. – Дочка… Аж пылает из-за лихорадки…
Висенна соскочила с седла, прикоснулась к головке ребенка, прикрыла глаза.
– Завтра будет здоровой. Не укутывай ее так тепло.
– Спасибо, вельможная… Стократ…
Топин, старший селения, был уже на подворье и как раз раздумывал, что делать с вилами, которые держал наготове. Наконец сковырнул ими со ступеней куриное говно.
– Уж извините, – сказал, отставляя вилы под стену дома. – Госпожа. И вы, вельможный. Время нынче неверное… Пожалуйте в хату. Чем богаты.
Они вошли.
Топинова баба, волоча следом за собой двух вцепившихся в юбку светловолосых девочек, подала яичницу, хлеб и кислое молоко, после чего нырнула в кладовую. Висенна, в отличие от Корина, ела мало, сидела насупленная и тихая. Топин поводил глазами, почесывался там и тут и говорил.
