– Пытаемся, но пока система не перезапустится до конца, мы бессильны.
– Отключить сервера!
– Мы останемся без связи и данных с поверхности.
– Это не имеет значения… это…
«Это мы должны координировать отступление оставшихся солдат. Без контакта с полем боя они все там погибнут».
– Аварийная связь?
– Не сейчас, господин полковник.
– Ко… конец. Он закончил качать, господин полковник. Теперь примеряет личности.
– Что делает?!
– Примеряет. Берет и отбрасывает, берет и отбрасывает… Он словно ищет… И… перестал… э-э, господин полковник, он ничего не выбрал.
– Кто?
– Я… я не знаю. Нет идентификационных данных.
* * *
Стальной кулак ударил в стену рядом с ее лицом. Она почувствовала воздушную волну щекой.
– Ты ничего не скажешь…
Удивительно, но ей казалось, будто она слышит его дыхание. Яростное, отчаянное дыхание, которое доносилось из-под маски. Хотя, может, это было ее дыхание. Она медленно теряла чувствительность во всем теле.
– Значит, ты умрешь.
Он замахнулся со страшной силой. Заскрежетало, когда рука его встретила сопротивление.
– Нет, – сказала она. – Тебе нельзя.
Он минуту сражался с невидимыми путами, застыв в форме абстракционистской скульптуры. Насилие – да, пересчитать кому-то кости, чтобы тот пришел в себя, совладал со страхом – конечно, но убийство… нет. Его программа все еще действовала.
– Поставь меня на пол, медленно.
Он оторвал ее от стены и опустил. Она уже не чувствовала боли в ногах, но как раз это ее не удивляло. Отсюда он казался даже мощнее, чем прежде, – гора черного железа высотой в два с половиной метра, шириной в полтора, вес – более трехсот килограммов. По задумке, у него должен был быть шанс выиграть схватку с палколапом или выстрелить навскидку из противотанковой тридцатки. На практике это приводило к немалым логистическим проблемам, поскольку гуманоидный автомат таких размеров едва помещался в брюхе «тушканчика», не говоря уже об обычном транспортнике. Самые мощные солдаты в полной броне были сантиметров на тридцать ниже. Слухи утверждали, что следующая, спроектированная уже на Земле генерация боевых автоматов должна быть поменьше, полегче и настолько напоминающей пропорциями людей, чтобы могла использовать стандартное оружие пехоты.
Сестра подошла к кровати. Капрал Новак выглядел спящим, с головой, повернутой набок, и с руками вдоль тела. Вот только вместо глаз у него были окровавленные раны, наверное, что-то ударило в лицо в момент катастрофы. Она слышала, как автомат разворачивается и встает у нее за спиной.
Она опустилась на колени.
– Requiem aeternam dona eis, Domine… – Что-то заскрежетало, и триста килограммов брони и боевого обвеса пали на колени, а глубокий металлический голос присоединился к молитве. – …et lux perpetua luceat eis. Requiescant in pace. Amen.
Она поднялась, натянула одеяло на лицо умершего.
– Ты не могла бы, – загудело позади, – не этими словами, если бы была демоном, суккубом, который хотел соблазнить меня… Кто ты?
«Хороший вопрос. Кто я?..
Нет.
Плохой вопрос».
– Не «кто». Люди всегда спрашивают: «Кто ты такая?», а должны: «Зачем ты такая?» Какова твоя роль в мире, брат мой. Для того ли ты, чтобы есть, пить, срать и плодить очередное поколение тех, кто станет есть, пить и трахаться? Удастся ли тебе придать своей жизни смысл? Понимаешь?
Автомат все еще стоял на коленях и не отвечал, и на миг ей показалось, что Завиша не встанет.
– А кто я такой и зачем существую? – спросил он наконец тихо.
– Ты – боевой автомат четвертого поколения. Модель «Knight V». В тебе записана симуляция личности давно умершего воителя, рыцаря. Мир, который ты до этого момента видел, был пропущен сквозь сенсорную завесу – ты видел демонов вместо военных машин и людей вместо боевых автоматов. Только… ад, в который тебя поместили, был лучшим местом, чем здешние края, верно?
Он молчал, пытаясь переварить новое знание. Конечно – автомат, симуляция личности, сенсорная завеса… Она с тем же успехом могла говорить по-китайски. Дошло до него только одно.
– Значит… искупления не будет?
Тон, каким он задал тот вопрос, несмотря на искусственный, металлом звеневший голос, заставил ее замереть.
