Таким образом, я считала Ивонну просто одной из компаньонок Дьюи. И хотя они порой подолгу сиживали рядом, я не помню, чтобы Дьюи ждал ее, бежал ей настречу. Но почему-то они непременно оказывались вместе и бродили по залам, оба невероятно довольные друг другом.
Ивонна стала общаться с нами только после смерти Дьюи, и то понемногу. На протяжении девятнадцати лет мне постоянно приходилось разговаривать с посетителями о Дьюи. После его смерти, казалось, мы все только о нем и говорили. Наконец, улеглась шумиха по поводу его кончины, наступил февраль, ударили крепкие морозы, и мы все окончательно поняли, что Дьюи с нами нет… И однажды Ивонна вдруг робко подошла ко мне и, сильно волнуясь, заговорила о
Дьюи: о том, как она нетерпеливо ждала каждой встречи с ним, как тонко он ее понимал, каким он был ласковым и храбрым. Несколько раз она вспоминала тот день, когда Дьюи целый час проспал у нее на коленях, и какие особенные чувства это вызвало в ней.
– Очень приятно было слышать, – сказала я. – Спасибо вам.
Я с уважением отнеслась к ее рассказу, понимая, какого труда ей стоило завести этот разговор. Но я была очень занята и не стала ее расспрашивать более подробно. Да и зачем? Ведь Дьюи спал на коленях у многих, а то, что он был котом уникальным, особенным, все давно знают.
После нескольких коротких бесед Ивонна снова замолчала и в очередные посещения держалась совершенно незаметно. Но спустя два года, когда Ивонна сказала, как она обрадовалась, что ее имя было упомянуто в «Дьюи», я решила поговорить с ней и села рядом. К тому времени у меня набралось множество приятных, но простеньких историй о Дьюи – большинство их сводились к типичной фразе: «Не могу объяснить, но он сделал меня счастливой», и я надеялась услышать что-либо более интересное.
Но рассказ Ивонны оказался особенным. В ее общении с Дьюи присутствовало нечто неуловимое, напомнившее, почему мне всегда нравились библиотеки, небольшие уютные города и кошки. Должна сказать, что Ивонна настолько сдержанно говорила о себе, что я почти ничего нового о ней не узнала. То есть тогда я этого не осознавала, но, прочитав записанную с ее слов историю, я поняла: в ней есть какая-то загадка, которую я никогда не смогу отгадать.
Но зато я узнала, какой разной может быть жизнь людей, даже если они живут в одном с тобой городе. И как легко почувствовать себя потерянной даже в таком четко распланированном городе, как Спенсер.
Я узнала, как трудно понять человека и что это вовсе не обязательно. Мы можем его не понимать, но не имеем права относиться к нему пренебрежительно и безразлично.
И этому тоже я научилась у Дьюи. В этом и состояла его магия. Так что в конечном счете это еще одна история о Дьюи.
Ивонна выросла в Сатерленде, Айова, в тридцати милях на северо-запад от Спенсера, где насчитывалось всего восемьсот жителей. Ее отец, по профессии лудильщик, обрабатывал маленькую арендованную ферму недалеко от окружного шоссе М-12 и занимал различные незначительные должности в управлении округа. Кроме того, у него был собственный грузовой автомобиль с цистерной, которую он наполнял водой из колодца на своем участке и доставлял ее в местные кафе и тому подобные заведения. Я знавала таких рабочих людей: молчаливых, немного неуклюжих и незаметных, но всегда занятых работой; эти незлобивые трудолюбивые парни в одиночку переносят все трудности, не надеясь на помощь со стороны. В конце концов, когда его уволили со службы, семья оставила ферму и переехала в городской дом. Отец устроился работать на местную фабрику. А пятилетнюю Ивонну, младшую из пяти детей, занимали кошки, постоянно рыскающие вокруг дома.
Я помню свое детство в деревне: долгие, медленно сменяющие друг друга времена года, игры с братьями, пока родители трудились на ферме и в поле. Я до сих пор помню, словно это было вчера, тот день, когда папа принес домой Снежинку, мое самое первое и любимое домашнее животное. Это было в начале лета, стояла страшная жара, и я видела, как отец появился из зарослей кукурузы, которая была ему по колено, и направился к дому. Из-под его соломенной шляпы на лицо стекал обильный пот, казалось, оно залито слезами. Идя следом за ним в дом, я увидела, что он держит что-то в руках.
