Другой, временной, особенностью была рассеченная губа, только начавшая заживать, после того как пару дней назад буйный пьяный мужик заехал ей по лицу, оказывая сопротивление при задержании. Кейт не боялась иметь дело с пьяными и не стыдилась того, что он ее ударил. Это было частью ее работы. Почему же ей так стыдно от того, что ее клеил этот озабоченный на синем «Форде»? Ведь это у него унылые растянутые серые трусы и малюсенькое достоинство.
– Что там было? С той машиной сзади? – спросил Питер.
– Ой, да у него стоп-сигнал сломался, – ответила Кейт. Проще было соврать. Ей было неловко. Она отогнала от себя мысли о том мужике и его «Форде». – Ты всю команду вызвал на место преступления?
– Естественно, – сказал он, бросив на нее взгляд. – После нашего разговора мне позвонил помощник комиссара Энтони Эшер. Говорит, если это убийство связано с «Цикутой», то он предоставит мне все необходимые ресурсы – надо только попросить.
Он пронесся по кольцу и на четвертом съезде свернул в сторону парка «Кристал Пэлас». Питер Конуэй был карьеристом, и Кейт не сомневалась, что, распутай он это дело – его повысят до суперинтенданта или даже до старшего суперинтенданта. Питер был самым молодым полицейским в истории Лондонской полиции, получившим звание старшего инспектора.
Стекла начали потеть, и Питер включил посильнее печку. Конденсат на лобовом стекле расползся в стороны и испарился. Кейт бросила взгляд на освещенный огнями силуэт города, показавшийся между домов. Миллионы огоньков, точно булавки, воткнутые в черное полотно неба, – миллионы домов и рабочих кабинетов. Кейт задумалась, какой из этих огоньков принадлежит Каннибалу? «Что, если мы никогда его не поймаем? – подумала она. – Джека-потрошителя полиция так и не смогла найти, а по сравнению с нынешним того времени Лондон был просто крохотным».
– У вас есть что-нибудь новое по тому списку белых фургонов? – спросила Кейт.
– Мы вызвали на допрос еще шестерых, но их ДНК не совпали с нашим образцом.
– Он оставляет следы ДНК на телах жертв. Это не небрежность, и контроль над собой он не теряет. Он как будто метит территорию. Как пес.
– Думаешь, он хочет, чтобы мы его поймали?
– Да… Нет… Возможно.
– Он ведет себя так, как будто он неуловим.
– Он думает, что он неуловим. Но он допустит ошибку. Как все они.
Они свернули к северному входу в парк «Кристал Пэлас». Там стояла патрульная машина, и полицейский махнул им рукой, разрешая проехать на территорию парка. Они двигались вперед по длинной, прямой, посыпанной гравием аллее, обычно предназначенной для пешеходов. Вдоль аллеи росли большие дубы, с которых осыпались листья. С влажным шелестом они падали на лобовое стекло и налипали на дворники. Вдалеке, за стеклянным зданием старого выставочного центра, возвышалась похожая на Эйфелеву башню телевизионная станция.
Дорога спускалась вниз и заканчивалась небольшой парковкой возле широкой лужайки, тянущейся в сторону деревьев. Вся лужайка была оцеплена, а внутри стояло еще одно заграждение, в центре которого виднелась белая палатка криминалистов. Вокруг внутреннего оцепления стояли четыре полицейские машины, фургон судмедэкспертов и большой белый автомобиль подкрепления.
В конце парковки, там, где начинался газон, ветер трепал ленту заграждения. Их встретили два полицейских в форме: мужчина средних лет с нависающим над ремнем животом и высокий, худощавый, молодой парнишка, который выглядел как подросток. Кейт и Питер показали удостоверения тому, что постарше. У полицейского были тяжелые нависшие веки, отчего он, просматривая документы, казался Кейт похожим на хамелеона. Полицейский вернул документы и потянулся, чтобы приподнять ленту заграждения, но замешкался, бросив взгляд на освещенную палатку.
– За всю свою жизнь я не видел ничего подобного, – сказал он.
– Вы прибыли на место первым? – спросил Питер. Ему не терпелось пройти, но он не хотел браться за ленту сам.
– Так точно. Констебль Стэнли Грэшем, сэр. А это констебль Уилл Строукс, – ответил он, указывая на молодого полицейского, который внезапно скривился, отвернулся от них и его стошнило. – Это его первый день на службе.
