Вьяса развернулся к развалинам. Его сумка, медная чаша, священная глина и даже его сандалии исчезли. В отчаянии он схватил свой посох и прижал его к груди.
— Ты был не слишком проворен, чтобы отобрать и его у меня, — закричал он, обливаясь слезами.
Неожиданно статуэтка божества пошевелилась. Деревянная фигурка наполнилась жизнью. Ее небесные глаза блистали. Твердо стоя на ногах, несмотря на бурю, божество заговорило:
— Горы трепещут. Я слышу безоблачную грозу. Я вижу молнии в темном небе. Солнце на закате, звезды сражаются друг с другом. Черный ветер дует из Третьего Круга, оставляя за собой пыль и превращая свет во тьму. Эти тучи прольются кровью.
Вьяса упал на колени и взмолился:
— Что мне делать?
— Ашура Кали сломал печать Била-свагры и спустил с привязи демонов и поклоняющихся темному искусству писаки. Равновесие вселенной Бху-мандала нарушено.
Вьяса не верил своим ушам:
— Как это могло случиться?
— С помощью колдуньи Майи Кали нашел потерянные двары — ворота между тремя кругами. Орды Била-свагры воспользуются ими для того, чтобы войти в Бху, где они примут обличье людей.
Тьма неожиданно закрыла восход. Вьяса протянул руку к статуэтке, но чернильная химера уже унесла ее в воду. Мистик одиноко стоял на обдуваемых ветром развалинах с протянутой вперед рукой. Правая рука держала шафрановый холст, обернутый вокруг трибунды — посоха с наконечником в виде полумесяца, стоящего так же прямо, как и его хозяин.
Черные волны ударялись в стены древних развалин, обдавая лицо стоика водяной пылью и обрызгивая ледяной водой его босые ноги. Ледяной ветер проникал в его плоть, раздувая чотту. Ее оборванные концы неистово хлопали его по спине. Длинные серебристые волосы хлестали его по лицу, задевая горящие глаза — свидетелей трех жизней.
Вьяса посмотрел на свою пустую руку. Он знал, что до того, как он получит свою награду, до того, как он присоединится к кругу дэв, предстоит пройти немало испытаний, гораздо более сложных, чем те, что он знал по своим предыдущим жизням. Он был призван восстановить равновесие.
Он… и кто-то еще.
Гопалу всегда нравился рынок. Это было место, где его мечты принимали обличье экзотических пришельцев, которые проходили через их небольшую деревню со своими караванами. И хотя королевство Голока было для них всего лишь местом, где можно было пополнить запасы воды, их присутствие было воплощением его мечты. Сегодня на площади должно было остановиться два, может быть, и целых три каравана.
Со своим лучшим другом Нимаи, плетущимся позади, он торопливо пробирался по узким улочкам, забитым сейчас фермерскими повозками, купцами, лотошниками и пастухами.
— Матерь Даксы! Смотри куда идешь! — услышал он.
Предупреждение прозвучало слишком поздно — Гопал обнаружил, что стоит посреди небольшого козьего стада. Животные бросились врассыпную, спасаясь в открытых дверях глинобитных домишек. Удивленно-пронзительные вопли, раздающиеся в домах, смешивались с блеянием испуганных животных и беззаботным смехом Гопала. Женщины, остервенело размахивая метлами, выгоняли коз обратно на улицу. Их проклятия смешивались с сердитыми возгласами людей на улице, разыскивающих виновников идиотской заварушки, но Гопал быстро продолжал свой путь. Нимаи старался не отставать.
Черные волосы Гопала, собранные в пучок, мелькали среди тюрбанов и нечесаных голов отшельников, пришедших с гор. Запряженная быками телега, застрявшая посреди улицы, преградила ему путь, и он побежал напрямик через проход между домами, слишком узкий для повозок и пастухов. Он вышел на другом конце улицы и остановился, с любопытством оглядывая рынок.
Все еще пытаясь не отстать, но ничего не видя сквозь стену покупателей, Нимаи с разбегу врезался в Гопала, и тот упал лицом вниз прямо на тележку, доверху нагруженную плодами манго, бананами и белыми фигами.
— О боги! О чем ты думаешь! — завопил торговец, видя, как его урожай раскатывается по земле, под ноги снующих клиентов.
Народ скользил по раздавленным фруктам.
Сидя среди фруктов, Гопал хохотал, глядя на зрелище, причиной которого были он и его друг.
